Стальное поколение - Александр Афанасьев Страница 37

Идти до штабного здания совсем не хотелось, тем более что накрапывал дождь. Попов остался у самолета, решив, что командир рано или поздно все равно появится.

Самолет загрузили быстро, но командира не было, и когда полетим — никто не знал. Все кучковались у самолета, посматривали на часы и ругались себе под нос.

Потом — появились четверо, их подвезли на аэродромном газике к самой аппарели. Попов с удивлением узнал одного из них.

— Мишка! — крикнул он — Лепицкий!

* * *

— Знаешь, кто это? — негромко спросил Лепицкий, кивая на сидящих дальше на тюках людей с огромными баулами.

— Нет, Кто?

— Удар. Спецгруппа в составе ГУИН ^[41]. Подавление тюремных бунтов, освобождение заложников, поиск бежавших особо опасных. В полном составе — четырнадцать человек.

Попов присвистнул.

— Так ты с ними?

— Нет. Я в НКАО, а они — в Ереван. А ты?

— Тоже в Ереван…

Мишка Лепицкий, старый друг Попова — сделал примерно ту же карьеру в МВД, что и Попов, только жизнь с ним покруче обошлась. В тридцать два года — старший инспектор Инспекции по личному составу МВД СССР, у республиканских министров ноги подкашивались, когда они слышали эту должность. После того, как к власти пришел Андропов, его пытались обвинить во взятках. Зацепились за большой участок с домом. Потом выяснилось — остался от деда — академика, все чисто. Но система, раз за кого-то взявшись уже не выпускала и почти никогда не давала задний ход — обвинили в «обрастании имуществом» ^[42] и уволили по недоверию. Блестящий розыскник — пошел обычным юрисконсультом на какой-то заштатный заводишко, да и там — все ждал ареста. За Щелоковым тоже не сразу пришли — сначала уволили, оторвали от среды, потом связей лишили, сделали изгоем, потом не выдержал — застрелился. Но тут все получилось наоборот — стремительно вознесшийся Гуров работал над укреплением МВД, людей не то что с заводов — из тюрем доставали, что для милиции вообще было немыслимо. Пусть и тюрьма своя, нижнетагильская — а все же. Достали и Мишку — теперь он работал в группе особых инспекторов МВД СССР, которые работали в кризисных регионах и были как бы глазами и ушами Центра, независимыми от местных. Уже было понимание того, что на местах произошло сращивание милиции, где с организованной преступностью, где с национализмом — и верить поступающей наверх информации нельзя. Что из Сумгаита, что из Еревана — все положительное шло, пока в одном месте резню не устроили, а в другом — американского президента взорвали.

— У тебя по обстановке есть что? Довели?

— Да как сказать. Обстановка сложная, националистические сборища, митинги, какие-то выходки. Криминогенная обострилась — резкий рост избиений, хулиганств, угонов скота.

Попов понимающе кивнул. Под хулиганство — местные органы часто списывали преступления с совсем другой мотивацией.

— А у тебя что?

Вообще — представители двух разных министерств информацией обмениваться не должны были — у каждого своя кухня. Лепицкий еще мог доложить Попову, МВД всегда по масти считалось младше КГБ. Но Попов в таких случаях предпочитал вести себя по-человечески — он понимал, что у милиционера больше шансов напороться на нож или ствол, чем у него самого.

— Есть предположения, что в республике действует крупная националистическая группировка криминально-националистического толка. И в нее могут входить сотрудники органов.

Лепицкий кивнул.

— Ну, это и ежу понятно.

— Почему? — не понял Попов.

— А не въезжаешь? В любом малом народе — все вместе.

— Не понял? — сухо сказал Попов — ты про что? На дело идти — тоже, значит, вместе? А как же закон?

Лепицкий махнул рукой.

— Ты объяснись, чего рукой машешь. Ты что, считаешь, что это правильно, что ли?

— Сам поймешь. Там. А мне больше чего сказать.

Попову концовка этого разговора не понравилась. Очень. Но настаивать на его продолжении он не стал. Не время и не место.

* * *

В Армении приземлились под утро…

В пострадавшем от взрыва Звартноце расчистили тяжелой техникой взлетную полосу, которая не пострадала — в конце концов, взрыв бензовоза это не взрыв авиабомбы. Но вот в остальном — разрушений хватало в избытке. Американский президентский Боинг так и лежал на боку, сильно обгоревший, возле него стояли бронетранспортеры внутренних войск и Уралы. Хватало и техники. Жутким обелиском трагедии стояло здание аэропорта — огонь добрался и до него тоже. На бывших газонах, разделяющих рулежные дорожки — жуткое месиво из горелой техники. В стороне — огромная, темно-зеленая, страшная, чужеродная туша американского транспортного самолета — до него никак не могли добраться техники, вроде как он был цел — но лететь без проверки даже до рядом расположенной Турции — американцы не решались. Казалось, что началась Третья мировая война, точнее — началась и уже закончилась и осталось только разобрать развалины…

Их Ил-76 загнали на одну из стоянок, расположенных рядом с местом взрыва, начали разгружать. Попов, сходя с самолета понял, что что-то не так, ковырнул бетон носком. Бетон поддался — аэродромные бетонные плиты, выдерживавшие вес самолетов — не выдержали адского пламени взрыва…

С Лепицким они попрощались сухо, почти официально. Тот разговор… не разговор даже, а простое, сорвавшееся с губ замечание — сильно разделило их, развело по разные стороны баррикад. У каждого было свое понятие о допустимом, и каждый сделал свои выводы по одной вскользь оброненной фразе.

Неподалеку — стояла шикарная для Кавказа белая Волга и РАФик с обычными гражданскими номерами. Попов, и с ним еще несколько человек потянулись к ним, из Волги навстречу вышли двое. Один явно местный, аккуратно подстриженные усы, чернявый, второй — немного постарше, коренастый, неприметный, похожий на тракториста…

— Товарищи…

— Товарищ Попов?

— Да.

— Дементьев — представился «тракторист» — это Абаян. Прошу в машину.

Армянин хотел подхватить вещи — Попов не дал, улыбкой смягчив отказ. Он никогда не терял ничего свое из вида, всегда помня, что на его должности бдительным нужно быть двадцать четыре часа в сутки, им против него — могут работать свои же. Те, кто учился у тех же учителей, что и он сам.

В машине — Попов положил сумку под ноги. Волга как поднятая гоном лиса — рванула к зданию аэропорта…

— Кошмар! — сказал Попов, кивая на закопченное здание аэропорта…