1919 - Игорь Николаев Страница 37

Впрочем, судя по всему, на этот раз ему повезет больше. Британский лейтенант привлекал своей несуетливой сдержанностью и пониманием подноготной работы танкиста-корректировщика. Да и о саперах — «кротах» Годэ был наслышан, оставалось надеяться, что слухи не преувеличивали их достоинства.

Он с привычной легкостью вскарабкался на крышу, спустился в тесную утробу танка. Как обычно, в первые мгновения танкисту показалось, что он живым сошел в могилу, пахнущую железом, маслом и бензином. Впереди гремел разводным ключом водитель Пьер, подкручивая муфту перископа. Он нервничал, это было заметно даже в сером сумраке, подсвеченном единственной тусклой лампочкой. Пьера можно было понять: Судья, сменив за год три танка, подбирал экипаж придирчивее, чем скупой отец жениха для единственной дочери, правдами и неправдами выбивал запасные ремни вентилятора и батареи для рации, но члены его экипажа все равно долго не жили.

— Заводи, — коротко скомандовал Годэ.

* * *

«Тихо. Как тихо», — подумал Дрегер.

Конечно, никакой тишины не было и в помине, казалось, весь фронт утонул в сплошном лязге, шуме моторов, резких, отрывистых командах. И все же… Нервозное, напряженное ожидание словно накрыло прифронтовую зону, приглушая каждый звук, так что все время хотелось вытрясти из ушей невидимые затычки.

Концентрация сил на передовой достигла того предела, когда скрывать ее уже невозможно, теперь началась чистая гонка на время — кто успеет быстрее. Атакующие, которые подтягивали последние силы, или обороняющиеся, которым нужно было стремительно провести по командной лестнице последние данные разведки. То, что наступление неизбежно и начнется в ближайшие часы, если не минуты — было уже очевидно каждому, кто наблюдал обстановку своими глазами. Но как быстро это узнают высокие чины в немецких штабах? Как скоро они выведут войска в траншеи и начнут подтягивать подкрепления?

Каждая минута, выигранная в развертывании ударной группировкой Антанты, была минутой, проигранной немцами. Абстрактное время, отмеряемое часовыми стрелками, становилось совершенно материальными солдатами, которые не успеют выйти на позиции, артиллерией, которая не успеет получить точные данные для стрельбы, амуницией, которую не подвезут в нужное место. И в итоге — провалом или успехом всего наступления.

И Дрегер, ожидавший прибытия своего взвода у назначенного пункта, истово молился. Молился на неведомых ему офицеров — штабистов, планировщиков, организаторов, интендантов, потративших многие месяцы на расчет и создание огромного, но невидимого наступательного механизма. Именно от их работы теперь зависели жизни тех, кто готовился к отчаянному броску через нейтральную полосу и далее, к вожделенной победе.

Немецкие пулеметчики выпускали длинные звенья трассирующих пуль по «ничьей земле», к нервному лаю пулеметов то и дело присоединялись глухие хлопки минометов — передовое охранение чувствовало приближение больших неприятностей и по мере сил старалось отдалить их. Осветительные ракеты почти непрерывно взлетали в черное небо, в свете их крошечных солнц изломанные линии кольев и балок на нейтральной полосе казались вытянутыми прямо из земли пальцами нежити.

— Луна мертвых, — пробормотал кто-то за спиной Дрегера.

С запада изредка отвечали на немецкий огонь, но так же — дежурные пулеметы и отдельные минометные батареи. Артиллерии и стягиваемым частям строго запретили каким бы то ни было образом демаскировать себя.

С неба слышалось тяжелое басовитое урчание ночных бомбардировщиков. Навстречу им с земли поднимались лучи прожекторов, шарящие поверх молочно-белых пятен осветительных «люстр», подобно пальцам слепого. Почти наугад тявкали невидимые немецкие зенитки, рассыпая облачка шрапнели, но моторы продолжали злорадно гудеть. Сегодня ночью не все самолеты стремились прорвать завесу ПВО, многие скользили вдоль линии фронта, маскируя двигателями наземные шумы.

Тысячи орудий, от крохотной траншейной пушечки в передовом окопе до циклопических монстров на двадцатиколесных лафетах, занимали уготованные им позиции рядом со штабелями снарядов. Местами они стояли чуть ли не колесо к колесу. В этот раз отказались от привычных мешков с песком и стальных плит, укрывавших пушки и расчеты. Теперь защитой им должны были стать ночь, быстрота развертывания и маскировочные сети. Бывало, германские снаряды дежурного налета находили свои жертвы. Тогда многострадальная земля привычно впитывала свежую кровь, а небо озарялось фейерверком рвущихся боеприпасов. Но это были неизбежные потери, выбор слепого случая — никакой гений разведки не успел бы сообщить немцам позиции всех батарей, за считанные часы стянутых с половины фронта или выдвинутых из глубокого тыла.

Собравшиеся в небольшом полуоткрытом наблюдательном пункте люди не произносили ни слова, не курили и даже дышали как-то с опаской, не отрывая глаз от секундной стрелки часов. Все слова уже были давно сказаны, теперь оставалось только сидеть и ждать. Скоро, уже совсем скоро…

Сначала откроет огонь артиллерия — многие тысячи тщательно нацеленных стволов. В этот раз не повторится печальный опыт прежних лет, когда миллионы снарядов неделями превращали землю в невесомый прах. Огневой удар по переднему краю противника спрессуется в считаные минуты, прикрывая молниеносный бросок первой волны пехоты и выдвижение танков. Далее полевая артиллерия перейдет к пошаговому переносу огневого вала, по мере продвижения ударных групп, а тяжелые орудия продолжат крушить опорные пункты ближнего тыла, не позволяя немцам превратить их в крепости и перебросить подкрепления.

Но рано или поздно, скорее рано, а при неудаче почти сразу же, — придет время второй атакующей волны. Время механизированной пехоты, в том числе и штурмовиков Дрегера. Отборных и оснащенных частей, доставляемых на специальных «десантных» танках прямо в пекло отчаянной схватки, через перекопанную на метры вглубь передовую немцев, под непрерывным огнем пришедшего в себя неприятеля. Штурмовики будут ломать опорные пункты второй линии германской обороны, и именно от них будет зависеть — сможет ли начатое наступление перерасти в решительный прорыв, который наконец-то сокрушит стального монстра рейха. Или же спустя многие дни безумных сражений важно качающие головами штабисты обозначат на картах очередное смещение линии фронта на пару-другую сотен метров, объявив это «значимым достижением».

Грузовики, в которых тряслись «кроты Дрегера» и другие бойцы батальона, уже были на подходе. Чтобы не создавать лишней путаницы и не предупредить противника раньше времени, штурмовые части подтягивали в последний момент. Лейтенант взглянул направо, где длинными угловатыми громадами чернели до поры свободные от десанта «девятки» и «десятки», прозванные в просторечии «рвотодавами».

Где-то позади укрывался «радиотанк» Годэ. Француз не зря обратился к англичанину с необычной — на первый взгляд, просьбой — беречь его машину. Когда на пути штурмовиков встанут немецкие пулеметы и орудия, надежно укрытые в многочисленных капонирах, только прицельный, оперативно корректируемый артиллерийский огонь позволит пехоте продвигаться дальше, как бы хорошо ни были вооружены и обучены бойцы. Сам Дрегер не застал первых месяцев войны, но, как и любой солдат, неоднократно слышал страшные истории о массах мертвецов, которые даже не могли упасть, так плотно они стояли друг к другу, скошенные адской косой шрапнели. И эти жуткие рассказы были совершенной правдой. Дрегеру не раз доводилось видеть множество трупов, висящих на проволоке после отбитых атак. Бронированный артиллерийский корректировщик был величайшей драгоценностью взвода, и Дрегер намеревался беречь его как зеницу ока.