Мир - Анатолий Логинов Страница 37

Я живу, постоянно краснея

за упадок ума и морали:

раньше врали гораздо честнее

и намного изящнее крали.

И. Губерман

Том несколько раз прошелся по маленькой комнатке от стенки до стенки, каждый раз делая четкий строевой разворот через левое плечо, словно на плацу. Но и хождение по кругу нисколько его не успокоило, пусть для внешнего наблюдателя, если он есть, Томпсон и выглядел всего лишь задумавшимся. Задуматься, как злиться, повод имелся весьма серьезный. Ехать в Форт-Мид, а попасть в руки заговорщиков — это обидно и, одновременно, вызывает массу вопросов.

А с захватом получилось действительно очень обидно для профессионала, каким считал себя Томпсон. Пройти войну, послевоенную смуту, Корею, Вьетнам и так глупо попасться дома…

Выехали из дома пораньше, чтобы успеть подольше поработать в штаб-квартире АНБ. К тому же в такое время трафик и по вашингтонским улицам, и по трассам был минимальным, позволяя ехать быстрее и без особых хлопот. Явно невыспавшийся Морли вел машину, время от времени зевая и завидев первое же придорожное кафе, предложил заехать и выпить кофе.

— Чем это ты занимался ночью, Сэм? — удивился Том, но особенно возражать не стал. Остановились. Зашли в пустой, по утреннему времени зал. Молодой атлетически сложенный парень за стойкой (Том еще подумал, что такому самое место в парашютистах) с удовольствием принял заказ и предложил подождать пять минут. Пока Том и Саймон сидели за столиком в ожидании заказа, у кафе остановился тяжелый грузовик дальнобойщиков. В залу зашел немолодой крепко сбитый мужичок в любимом техасцами полуковбойском наряде и стетсоне. Громогласно заказал фирменный завтрак с собой и уселся за дальний столик в ожидании. Тем временем появилась миловидная, хотя и несколько заспанная официантка, принесла две чашечки великолепно пахнущего кофе и две посыпанные кунжутом булочки «в подарок от заведения». Как ни удивительно для США, но на вкус кофе вполне соответствовал запаху. Том, собиравшийся первоначально только сделать пару глотков из вежливости и за компанию с Морли, не удержался и выпил больше половины. И внезапно почувствовал, что все словно плывет перед глазами и голова начинает кружиться и тяжелеть. Резко навалилась слабость и сонливость… Том еще помнил, что хотел сказать об этом напарнику, пытался приподняться… но вдруг словно провалился в вязкую, душную темноту без ощущений и сновидений. И остальное никак не мог вспомнить, как ни пытался.

Очнулся Томпсон уже здесь, в постели, раздетый догола и заботливо прикрытый одеялом. Комната, напоминавшая номер в мотеле, освещалась яркой лампой, свет от которой резал глаза. Голова раскалывалась. В груди, там, где сердце, кололо, словно кто-то воткнул туда иголку. Ощущение было… словно у белья, выжатого стиральной машиной…

Так что теперь уже примерно вторые сутки Том пытался проанализировать сложившуюся ситуацию. Примерно, потому что свет в комнате не выключался круглосуточно. А еду и воду в бутылочке проталкивали в небольшую, словно для прохода кошки, дверцу в основной двери. Впрочем, с водой, как и с туалетом было просто — в стене напротив основной двери имелась еще одна, небольшая. А за ней — маленькая туалетная комната со всем необходимым, включая даже душ. Кроме бритвы, даже электрической. Видимо, чтобы не возникало лишних мыслей…

Но положение, если подумать, действительно складывалось необычное и весьма странное. Можно было бы понять очередное покушение. Но украсть и держать его здесь? Совершенно непонятно и нелогично. Особенно если учесть, что поездка официальная. А значит, через некоторое время могут появиться вопросы, куда же пропал адъютант самого президента. Отчего в голову приходили определенные и не самые оптимистичные мысли, например — о сроках и возможных методах действий заговорщиков. Присловье ОТТУДА про то, что «в Америке убили Кеннеди» Том-Толик помнил очень хорошо. И не хотел бы, чтобы оно появилось и здесь. По всем же раскладкам получалось, что нечто подобное и намечается, причем скоро, прямо накануне приближающегося решающего голосования в Сенате по договору об ограничении стратегических вооружений и соглашению о совместном исследовании космического пространства. Но все равно было непонятно — зачем заговорщикам живой и невредимый Томпсон? Разве что опять накачать тем, чем его напоили в кафе, и бросить или даже пристрелить на месте убийства. Объявив единственным виновником, исполнителем, спятившим с ума. Или даже русским шпионом, учитывая его неофициальные контакты в Вене. Тогда будет уже неважно, что эти контакты санкционировал сам президент. И что о них знали, по крайней мере, Киссинджер и Кларк. Просто потому, что самого президента не будет. А последствия могут быть самые необычные. Переговоры в Париже, конечно, будут продолжаться. И войну во Вьетнаме вице-президент закончит. Зато договора с Союзом вполне могут зависнуть, к великой радости «ястребов». При худшем же сценарии возможен вообще возврат к активной «холодной войне», как при Эйзенхауэре. Особенно, если действительно в президента будет стрелять «русский шпион».

Стараясь не дать возможности снова усыпить себя, Том старательно пробовал на вкус все просунутое в дверку и ел только те продукты, которые не горчили. То, что чаще всего используемый АНБ препарат дает горький привкус, он помнил хорошо. Кстати, кофе этот привкус как раз неплохо маскировало. Воду он старался пить только из-под крана, плюнув на возможные осложнения. Лучше лечится от желудочных заболеваний потом, чем попасть в оборот сейчас. Хотя он и подозревал, что если похитители захотят, то подсунут ему отраву в любом случае и в самой неожиданной обертке. Так прошло примерно четверо суток, если судить по выдаваемой кормежке и периодически появлявшемуся чувству голода. Наконец ему вместе с очередной порцией просунули минералку. Причем такую, которая, как помнил Томпсон, имеет слегка солоновато-горьковатый привкус. И хотя такую воду предлагали уже не первый раз, отчего-то у Тома появилась мысль, что это тот самый случай. Тем более, что незадолго до того ему вернули одежду, явно хорошо обысканную и без всех тех встроенных «сюрпризов», которые в ней изначально присутствовали. Особенно жалел Том о каменном ноже, сделанном по его заказу одним индейским мастером из резервации.