Юнкер - Валерий Пылаев Страница 37

Когда снизу на лестнице раздался топот, я на всякий случай сунул трофей за пазуху.

— Плохо работаете, ребята, — вздохнул я, поднимаясь на ноги.

Отряхивая колени, я развернулся, чтобы, наконец, рассмотреть свою охрану вблизи. Дедова гвардия — Одаренный и трое запыхавшихся мужиков с пистолетами — подоспели к шапочному разбору, пропустив все веселье.

Но все-таки подоспели.

— Ваше сиятельство… Александр Петрович, целы? — спросил старший.

— Более чем. — Я пожал плечами и указал на труп. — А вот он — нет. Пытался меня убить… но не осилил.

— Батюшки… Что ж князь-то скажет? — Старший съежился. — Теперь чего, получается, городовых ждать надо?..

— Надо, — кивнул я. — Вот вы и ждите. Протокол составите, все как положено. Деду скажете — дочку Колычева я нашел. — Я указал рукой на лестницу наверх. — Там, в тринадцатом номере. Можете не спешить… уже.

— А вы куда, Александр Петрович?!

— А мне еще машину ставить. И потом бегом на службу. — Я отодвинул рукав кителя и посмотрел на часы. — Труба, как говорится, зовет.

* * *

В училище я успел — хоть и впритык. Кое-как отряхнулся на лестнице, выбивая из формы въедливую пыль и кирпичную крошку, умылся и вломился на свое место в строй за мгновение до того, как Мама и Папа прогрохотал «Рота, становись!»

Повезло — настроение у него было то ли хорошее, то ли просто слишком ленивое, чтобы пристально разглядывать и оценивать внешний вид господ юнкеров. Иначе я бы точно огреб парочку нарядов вне очереди — и никакие оправдания, разумеется, не помогли.

Действительно — меня всего-то на всего пытались убить.

В общем, день закончился настолько мирно, насколько вообще мог, и уже через час или полтора я плюхнулся на койку. Воскресные вечера обычно проходили в дортуарах тихо: даже «благородные подпоручики» к концу неделю выдыхались, исчерпав запас фантазии, поэтому цук прекращался задолго до отбоя — чтобы утром возобновиться с новой силой.

Никак не могли угомониться только самые стойкие и жизнерадостные. Богдан, изображая лошадиное ржание, тащил на закорках своего «дядьку» куда-то в сторону то ли курилки, то ли уборной. Разумеется, по неотложному делу. «Благородный поручик» Подольский весил раза в полтора больше моего тощего однокашника — но даже это не мешало им обоим получать от процесса примерно равное удовольствие — а заодно и веселить народ. Юнкера в дортуаре радостно ржали, поощряя лихую парочку аплодисментами.

— Во дают… — Иван поднял глаза от книгу, проводил Богдана с Подольским взглядом — и повернулся ко мне. — А ты чего такой пасмурный, Сашка? Случилось чего?

Про мятую и грязную форму он деликатно ничего не спросил — если уж я сам не пожелал рассказать. Но судьба подопечного его все-таки интересовала. Мне на мгновение даже захотелось поделиться с ним хотя бы кусочком всей этой кутерьмы… но, конечно же, не стал.

— Да так… — Я спрятал в ладони металлический цилиндрик, добытый в бою на Старо-Пороховской. — Вымотался просто, наверное. Вот и разморило под вечер.

Я соврал. Денек выдался насыщенный, так что телом я действительно ощущал усталость. Но голова работала на полную, раскручивая шестеренки между ушей до запредельных оборотов. Я понемногу начинал догадываться, для чего деду так нужно было отыскать дочку покойного Колычева.

Но кто-то отыскал ее раньше. Уголовник, которому я ненароком проломил череп. Точнее, силы, которые за ним стояли. Конечно, нельзя исключать версию, что урка с ржавым наганом просто-просто задумал ограбить бедную девушку… особенно если каким-то чудом узнал о ее происхождении.

Поверенный знатного рода непременно должен был оставить дочери какое-то наследство. Убитый узнал что-то, подкараулил Катю у квартиры, связал, мучил, пытаясь выяснить, где она прячет обретенные богатства. И, так ничего и не выпытав — убил. А я просто оказался не в том месте — и не в то время. Совпадение.

Но этот вариант неумолимо разбивался о мою находку.

Мне никогда не приходилось слышать о подобном. Даже краем уха — или хотя бы в виде какой-нибудь столичной байки. И если уж такой агрегат действительно изобрели в России, в Америке или еще одному Богу известно где — он никак не мог попасть в руки обычного мелкого преступника.

Я снова нажал на кнопку — наверное, уже в сотый раз — и ощутил, как Дар уходит. У меня будто на мгновение стало на один орган чувств меньше. Я не использовал никаких заклятий, не держал плетений — но родовая магия всегда была со мной. И насколько успел привыкнуть к ней, что без ее могущества сразу же почувствовал себя беззащитным, голым…

Но стоило мне перестать давить на податливый кружочек из черного пластика — все тут же вернулось. Я еще несколько раз «заглушил» свой Дар и вернул на место, а никто вокруг даже не заметил.

Не заметил, что в моих руках самое страшное оружие, изобретенное со времен крупнокалиберной гаубицы. Металлическая болванка с начинкой, способная задавить родовую силу Одаренного. Превратить боевого мага, который в одиночку стоит роты солдат с «трехлинейками», в простого смертного.

А значит — и изменить ход любого боя, любой войны! Пошатнуть мир, стоящий на неоспоримой власти древних родов и династий — а то и перевернуть его полностью!

Интересно, сколько таких уже успели сделать? Сто? Тысячу? Миллион? А если та, что я сейчас держу в своих руках — вообще единственная в своем роде? Прототип, чудом угодивший не в те руки?

Нет, едва ли. Артефакт или что-то уникальное уж точно не доверили бы тому, кого подослали мучить беззащитную девушку. И все-таки он пришел в дом на Старо-Пороховской не грабить. Цель у него явно была другая — может, выведать то, что могла знать только дочь поверенного. Раздобыть какие-нибудь бумаги, документы, касающиеся дел моей семьи… да хоть завещание самого Колычева, в конце то концов — в том случае, если туда каким-то образом попали осевшие в его предательских ручонках акции и другие активы.

И таинственный наниматель подстраховался и от весьма… непростых случаев.

Убийца, защищенный от любого прямого воздействия магии Одаренных. Его вполне могли готовить к встрече не с обычными городовыми, а с Третьим отделением… Или все куда проще, и уголовника подослали подкараулить и застрелить меня в спину — а записка и пылкая речь Воронцовой были приманкой для недалекого малолетнего князька?

Этот вариант не выдерживал даже самой незамысловатой критики — хотя бы потому, что такую работу непременно доверили бы профессионалу категорией повыше. Но и списывать его окончательно тоже не стоило. В конце концов, еще немного — и уголовник бы справился.

И если так — то под ударом в очередной раз оказывается не далекая и абстрактная безопасность Империи, а моя семья. И я сам. А значит, Багратион подождет. Я непременно нанесу ему визит, чтобы поделиться загадочной и опасной находкой… но чуть позже.