Мера человек - Александр Изотов Страница 37

Я обошёл трон, оглядывая зал внимательнее.

Позади к стене прижималась лестница, уводила на балкон второго этажа… Крепкие дубовые ступени, перила. Но всё это тоже было сгнившее до того, как возникла иллюзия.

— Бездна — то, от чего нельзя уйти, — Эзекаил встал, — А знаешь, в чём ирония?

Мне очень надо было, чтобы ангел продолжал говорить. Я не представлял, как справиться с противником, который силой мысли создаёт такие миражи.

Силён он или нет, а тысячи лет заточения должны как-то сказаться на психике. Ему наверняка хочется поболтать.

— И в чём же? — спросил я.

— Никто не знает, как возник Регнум, — падший пошёл ко мне, — Есть несколько верований, и ты о них, наверняка, слышал.

Я кивнул.

Эзекаил отвёл клинок в сторону и ввёл его в стол. Лезвие проходило через столешницу, через блюда, через запечённых гусей, будто призрачное. Ангел приближался.

— Даже в Тенебре думают по-своему.

Я отступил к лестнице. Тронул перила. Массивные, надёжные… Так подсказывали пальцы, а вот стихия думала по-другому. «Где перила?» — спрашивала меня стихия.

Ну же, Белиар. Беляш, Бельчонок!!!

Дрыхнет, сволочь!

Если подниматься по лестнице, я полностью окажусь под властью этого сумасшедшего, отдам свои чувства ему под контроль.

— Каэль и Аваддон, — вдруг сказал Эзекаил, вытянув меч из стола. Он был уже возле трона.

— К чему ты это? — раздражённо спросил я.

Манера ангела вести беседу сбивала меня с толку. То одна тема, то другая.

— Инфериор был раем для них. Рабов вокруг, что грязи, слуги всегда были у их ног. Верные воины готовы были отдать жизнь за своих господ. А прекрасные женщины всегда восхищались ими…

Я отошёл от лестницы, оценивающе оглядывая каменную кладку. В принципе, если постараться, можно заскочить на второй этаж по стене.

— Но один из братьев захотел большего, — Эзекаил пронзил трон клинком. Тот проходил, как сквозь мираж.

Тут только я сообразил, о чём он говорит. Об этих двух братьях…

У меня мурашки пробежали по коже.

Каэль? Бог, который сидит над этим Орденом?

Каков шанс, что в древности был другой Каэль?

— Он хотел свободы. Он не хотел подчиняться Небу, он хотел быть над Небом.

Ангел говорил и говорил. Тут я был прав: Эзекаилу очень хотелось выговориться.

Каэль и Аваддон, по его версии, были первыми людьми. Но при этом сидели в этой крепости, которая защищала их от врагов.

На вопрос, что это были за враги, ангел ответил в своём репертуаре: «А это имеет смысл?»

Я уже привык, что не надо искать логику в вере, и слушал дальше. Одновременно мои пальцы ощупывали кладку за спиной, сканируя стены замка. Если есть слабые места или потайные ходы, это мне поможет.

А ещё надо бы разбудить Белиара…

Каэль всё время просил у Неба открыть ему правду, требовал истину. Он проводил на крыше крепости, у главного алтаря, дни и недели.

Аваддон же наслаждался жизнью. К нему в крепость не иссякал поток из слуг с вином и яствами, самые красивые женщины возлегали с ним по собственному желанию, а звери пели ему хвалебные песни.

Иногда он поднимался наверх, желая пригласить брата к радостям жизни. Но вид голого, облепленного женщинами, Аваддона лишь раздражал Каэля.

Он погружался в молитвы, открывая тайны мироздания. Он постигал отмеренное Небом, и даже больше. Основы мироздания, беседы с высшими силами, тайны творения — Каэль был и тут, и там одновременно.

А тут приходил похотливый пропойца, потрясал кубком с вином и мужским достоинством, и вещал: «Брат, я жду тебя!» И стоны женщин, с которыми Аваддон совокуплялся прямо у алтаря, где смиренно стоял на коленях Каэль.

Именно тогда открылась Каэлю и Бездна. Нет, она не овладела им, он был чист сердцем. Но, быть может, она всё же тронула его душу.

И раздражение начало расти…

Каэль понял, что не сможет достичь высот, и вырваться из плена Инфериора, когда его тянут вниз.

В один из таких дней, когда Аваддон опять заснул рядом с алтарём, отвлекая своим разнузданным видом… Каэль убил его.

Потом он понял, что совершил, и долго пытался у Неба выпросить прощения, стирая колени перед алтарём.

— Так он выпросил его? — спросил я.

Голос ангела уже чуть отдавал хрипотцой. Давно он так много не говорил.

— Мне неизвестно, — Эзекаил покачал головой, — Всё это я прочёл здесь, на стенах этого замка. После убийства летопись прекратилась.

— Это тот же Каэль, что и сверху? — я поднял глаза.

— А разве может быть по-другому?

Поняв, что враг выговорился, я чуть согнул колени. Мечом биться особо не умею, в ближнюю схватку вступать нельзя.

Ощутить землю под ногами противника. Какой твёрдый камень, с трудом поддаётся.

— Это мой мир, — рявкнул Эзекаил и рванулся ко мне.

Я успел подставить лезвие, но ангел провернул свой меч, едва не взрезав мне предплечье. Пришлось отпустить, и мой клинок, свистнув, улетел вверх, и воткнулся в балку на втором этаже, издевательски поблёскивая концом рукояти.

Обезоруженный, я отскочил назад, к трону. Эзекаил, усмехнувшись, посмотрел наверх, потом грациозно взмахнул клинком, изображая какую-то стойку.

— Это детский приём, сильная воля, — в его глазах проснулся совсем не сумасшедший задор, — Грешно в Инфериоре не владеть мечом.

Я стал накачивать энергию земли, оглядываясь на замурованный выход. А смогу ли я выбить иллюзорную дверь?

— Мне недоступны материнские стихии, — сокрушённо покачал головой падший, — Но стихия духа, если ей овладеть в совершенстве, способна на многое.

Его намёк был понятен. Вся эта иллюзия вокруг — проявление стихии духа.

Белиар, мать твою поднёбную! Просыпайся!

Накачав спираль, я побежал к двери. Эзекаил так и остался стоять возле стены, с интересом наблюдая.

Выставив руку, я послал земную волну. Человеческая мера неплохо так шарахнула — грохот, кирпичи вырвало из своих гнёзд, расширяя проход. На миг всё закрыла пыль…

Я прыгнул вперёд, в вихрящиеся клубы грязи, но… воткнулся в твёрдую поверхность. Оттолкнувшись, я приземлился на корточки, и ошарашенно посмотрел на препятствие.

Выход всё так же закрывала двойная дверь, только теперь она была гораздо больше. Я увеличил проём, а Эзекаил увеличил створки. Гениально.

Я покрутил головой. Стены не пробить, слишком толстые. Если и пробью, сил потеряю немеряно.

И даже Инфериор не особо отзывался в этом месте, не мог усилить мне стихию. Видимо, рукотворный замок уже далёк от матери-природы.