Происхождение - Энн Леки Страница 36

Его лимский акцент резал слух Ингрей, особенно в сочетании с официальными словами. Наверняка пролокутору тоже.

– Любые исключения, имевшие место в прошлом… – Верет слегка запнулось. – Совершались без моего разрешения, и я никак с этим не связано. Моя работа заключается в соблюдении закона.

– Подозреваю, что вам скоро придется подыскивать себе новую работу, – сказал пролокутор.

Ингрей вдруг поняла, что речь, видимо, идет о встрече пролокутора и Палад в прошлом. Возможно, именно поэтому Палад так настаивало на присутствии свидетеля.

– При всем моем уважении, пролокутор, – сказала Ингрей, – не думаю, что справедливо обвинять заместителя Верет, ведь это Палад отказывается встречаться с вами.

Внутри разрасталась паника. Нетано учила детей обращаться к Этьяту Будракиму с неизменной вежливостью и говорить лишь то, что предписано этикетом, не более.

– Но я буду рада помочь.

– Еще бы. – Пролокутор Будраким слегка подпустил сарказма в голос. Он обратился к заместителю: – Я же сказал вам, чтобы ее не звали.

– Меня и не звали, – ответила ему Ингрей. – Просто так совпало, я приехала по своим делам.

Пролокутор презрительно усмехнулся. Ингрей повернулась к Токрис, которая все это время стояла у двери и молча наблюдала за происходящим.

– Токрис, мне нужно с тобой кое о чем поговорить. Мы можем встретиться после того, как закончим с Палад?

– Конечно. Приходи в мой кабинет, когда будешь готова, – сказала она и закрыла за собой дверь.

– Я к вашим услугам, пролокутор.

Та же пустая мрачная комната, обшарпанная белая скамья. Палад, вернее, его изображение на стене, стояло. Уголок рта слегка дернулся при виде Ингрей, но оно не сказало ни слова, просто ждало.

– Мне больно, – протянул Этьят. – Мое дитя не хочет говорить со мной.

– Я не утверждало, что не хочу, – сказало Палад. – Лишь то, что не стану говорить, пока не придет Ингрей. Здравствуй, Ингрей, спасибо, что пришла.

– Пожалуйста.

– Как ты выбралось из «Милосердного устранения»? Прости, но сделать так, чтобы ты туда не попало, или вытащить тебя оттуда было выше моих сил.

– Давай не будем лгать, – спокойно и серьезно отрезало Палад. – Ты сказал, что сможешь сделать так, чтобы я туда не попало, или вытащить меня, но не собирался даже и попытаться. Когда ты пообещал мне и заявил, что теперь все будет по-другому, я тебе поверило. Сейчас уже не верю. Я всем пожертвовало ради блага семьи, но больше этого не будет: ни запальчивости, ни гнева. Просто спокойное перечисление фактов. Уверено, при первой возможности меня снова спросят, что я сделало с теми раритетами. Некоторые охранники уже намекали. Благодаря этому я стало знаменитостью.

– Нет, – сказал пролокутор.

– Ты был готов отправить своего ребенка в «Милосердное устранение» за их кражу. Что ты сделаешь, чтобы вернуть их? – Палад посмотрело на Ингрей. – Истина заключается в том, что я не крало раритеты. И никто их не крал. Они находятся там же, где и были.

– Но вчера вечером ты сказало, что готово открыть нам, что сделало с ними, – возразила она, но тут же поняла, насколько смешно это звучит.

– Сказало, – согласилось Палад. – И было бы признательно, если бы ты сообщила новостным агентствам, что я зарыло их в Эсвай. Помнится, пролокутор Будраким выступал против раскопок в заповеднике. Когда все узнают, что раритеты спрятаны там, он, конечно же, будет вынужден сменить пластинку. Он устроил такое шоу, желая найти их и вернуть. Ну что ж, если их можно вернуть, только раскопав заповедник, значит, ему придется это и сделать.

– Новостные агентства еще не знают, что ты здесь, – сказал пролокутор. – А если узнают, то сочтут, что лучше об этом никому не сообщать.

– Полагаю, мы скоро узнаем, кто может сильнее надавить на них – ты или представитель Аскольд. Уверено, что она не упустит возможности публично осрамить тебя. Скоро ведь выборы, не так ли?

– Чего ты хочешь? – жестко и прямо спросил пролокутор.

– Конца твоей политической карьеры, – спокойно ответило Палад. – Хочу, чтобы все узнали, что ты со мной сделал. Проблема лишь в том, что у меня нет доказательств. По крайней мере, тех, которые были у меня во время суда, а потом… – Оно помахало рукой. – Мы же помним, как все пошло. Я прекрасно понимаю, что могу рассказать свою историю всем репортерам отсюда до станции Хвай, но это ничего не изменит. А если и изменит, то лишь после многих лет судебных тяжб, на протяжении которых ты будешь отравлять жизнь всем, кто посмел помочь мне. Ты научил меня прагматизму. Поэтому я постараюсь опозорить тебя любым возможным способом. – Оно снова повернулось к Ингрей. – В других системах люди смеются над нами и нашими раритетами. С одной стороны, из-за того что считают саму идею коллекционирования смехотворной, а с другой – потому что самые известные раритеты совсем не то, чем они должны быть. Помнишь панель в ларии системы? Ту самую, которая считается обломком шлюза первого пилотируемого исследовательского корабля, который прилетел в эту систему? Но корабли такого типа появились лишь через шестьсот-семьсот лет после того, как это произошло.

– Фальшивка? – ахнула Ингрей.

– Она, – кивнуло Палад. – И «Отказ от выполнения дальнейших обязательств перед Тиром» тоже. Не сам текст, конечно, он как раз настоящий, именно эти слова были высказаны Тиру после погашения долга. Но документ, хранящийся в ларии системы, поддельный. Буквы стали изображать в таком стиле лишь после обретения независимости, да и ткань, на которой они написаны, не старше четырехсот лет. На самом деле почти все раритеты, «найденные» на чьем-нибудь чердаке или в заброшенном хранилище, были сфабрикованы за пару месяцев до счастливой находки. Это становится очевидно практически сразу, если исследовать раритеты и устанавливать их подлинность за границами Хвай.

Ингрей даже не знала, что сказать. «Отказ от выполнения дальнейших обязательств перед Тиром» – фальшивка? Она вспомнила, как подолгу рассматривала его, хотя часто бывала в ларии, где когда-то Основатели встречались с людьми, чьи имена непрерывной нитью шли от начала времен. Этот документ, провозглашавший независимость и государственность хвайцев, настолько поражал ее, что она стояла пред ним в молчаливом благоговении. Если он фальшивка, то между льняной тканью из лария и информационным файлом нет никакой разницы.

– Мое преступление, – продолжило Палад, наслаждаясь ледяным молчанием пролокутора, – в том, что я лишь пыталось побольше узнать о семейных раритетах, которые мне надлежало хранить. Я стало искать информацию о гарседдианцах где только можно. И вскоре обнаружило, что практически везде, кроме Хвай, эксперты, разбирающиеся в этой теме, прекрасно осведомлены о раритетах Будракимов и знают, что они фальшивые. Сначала я просто не поверило, но чем больше копалось в теме, тем очевидней это становилось. Поэтому я рассказало о своем открытии отцу, так как считало это серьезным делом. Если раритеты, доказывавшие происхождение и родословную Этьята Будракима, – фальшивки, то кто мы тогда такие? Кроме того, мне поручили хранить семейные раритеты, а я серьезно отношусь к ответственности.