Саракш: Тень Странников - Владимир Контровский Страница 36

Смерть не знала преград.

Её не удерживали двери, запертые на все замки и засовы, решётки на окнах, глухие стены, проложенные листами металла, и даже вентиляционные фильтры, рассчитанные на нейтрализацию всех известных болезнетворных микробов. Время от времени на «чёрном рынке» появлялось очередное патентованное средство, «позволяющее со стопроцентной гарантией защитить вас от Ночной Смерти», однако на поверку оказывалось, что таблетки и микстуры нисколько не помогают: пустые флакончики из-под «Панацеи древних» и облатки от «Порошка богов» находили на прикроватных тумбочках рядом с мёртвым телами людей, веривших во всесилие медицины. Не помогали и молитвы отцов церкви, творимые по всем правилам адептов Святого Престола, некогда властвовавших над умами, сердцами и душами миллионов прихожан. Истовость веры и покаяние не приносили никакой пользы – Ночная Смерть забирала и грешников, и праведников, не делая между ними никакого различия. Кое-кто пытался выявить закономерность в периодических пришествиях Ночной Смерти, однако никому не удавалось это сделать. И люди, пережившие очередную страшную ночь, утешали себя тем, что они всё-таки её пережили – смерть прошла стороной, и есть надёжда, что она явится за ними ещё не скоро.

Смерть приходила по ночам…

* * *

Вставать не хотелось. Закинув руки за голову, Гай потянулся и задумчиво посмотрел в потолок. Потолок был белым, чистеньким, и ничего интересного на нём не наблюдалось, даже одинокой заблудшей мухи. Чуть повернув голову, Гай Заар бросил взгляд на соседнюю кровать, где обычно спал Дой Шинту, его товарищ и сокурсник. Кровать была пустой – Дой то ли уже встал, то ли вовсе не приходил ночевать, застряв вчера вечером в какой-нибудь весёлой компании на пятом этаже или даже в женском корпусе. Парней оттуда вообще-то гоняли, но строгим администраторам очень трудно было справиться со всеми «нелегалами», которых к тому же весьма изобретательно укрывали обитательницы женских комнат.

Вставать было лень, но вставать было надо, не валяться же целый день в постели. И надо было поесть: простым студентам (и даже выходцам из богатых семей) завтрак в постель здесь, в городке, обычно не подают.

Ни в коридоре, ни в умывальной Гай никого не встретил – в праздничные дни, как говорил Дой, городок напоминает пустыни Дальнего Юга. Большинство студентов в такие дни разъезжаются по домам: занятий завтра не будет, а тёплый домашний уют всяко лучше надоевших стен общежития. К пятому курсу наличием такого уюта могли похвастаться не только уроженцы столицы, но и приезжие из других городов, успевшие к этому времени обзавестись «свободными друзьями-подругами». Правда, случались и трагедии: бывало, что приехавший по заветному адресу студент обнаруживал там опечатанные двери опустевшей квартиры и угрюмое кольцо оцепления: Ночная Смерть успевала придти раньше. Эпидемия, подумал Гай, и все учёные умы Республики не могут доискаться до её причин…

Заар, выросший в детском доме, привык к общежитию и по выходным никуда особо не спешил. Развлечений по вечерам хватало и здесь: молодёжь собиралась и веселилась, как умела и могла. Веселье, понятное дело, подогревалось хонтийским спиртным (оно дешевле) и пандейской травкой, а потом народ разбредался по «стартовым парочкам», и начиналась «чехарда». Дой такое времяпрепровождение обожал (потому, наверное, и не пришёл вчера ночевать), но Гаю оно было не по душе: ему почему-то не нравилась засыпать в обнимку с одной девчонкой, а просыпаться в объятьях другой и гадать, как же её зовут.

Вернувшись к себе в комнату, Гай оделся (времени на это ушло немного, гардероб студента Заара не поражал своим разнообразием) и посмотрел в окно. Погода была хорошей (дождя, кажется, не будет). Ну что, сказал он себе, направим стопы в город? Так, деньги у нас ещё есть (остатки стипендии – не миллион, конечно, но скромному студенту кое на что хватит), и поэтому перед походом дальним зайдём-ка мы сначала в ресторанчик «Настырный ректор», до него пять минут прогулочным шагом.

Бодро сбежав вниз по межэтажной лестнице (и никого там не встретив – выходной), Гай пересёк холл общежития и по привычке бросил взгляд на доску объявлений у входа, где среди записочек о потерянных вещах и уведомлений о намеченных/отменённых свиданиях вывешивались и официальные бумаги ректората, содержание которых «потребно доводить до сведения господ обучающихся».

Взгляд его выцепил одну такую бумагу: напечатанную, а не написанную от руки. И в этой бумаге сообщалось, что «по очень уважительной причине» из перечня факультативных дисциплин, предлагаемых студентам на выбор, изымается краткий курс истории Республики, «От Старой Империи до наших дней». Гай остановился, и не только потому, что он посещал этот факультатив: его внимание привлекла зловещая формулировка «по очень уважительной причине».

Двадцатидвухлетнего студента Гая Заара обдало холодом: несмотря на свой возраст, он уже хорошо знал, что скрывается под этой формулировкой. Она означала только одно: с преподавателем Аду Ноором, который вёл этот курс, случилось что-то недоброе, и Гай знал – догадывался, – что именно. Конечно, старик Ноор мог стать жертвой Ночной Смерти или какой другой хвори – не мальчик всё-таки, пятьдесят два года, – или попасть под машину (за последние годы машины заполонили все улицы столицы так основательно, что зачастую быстрее было идти пешком, чем терять время в тягучих автомобильных пробках), но Гай знал – чувствовал – доцент Аду Ноор под машину не попал.

Факультативный курс истории изъяли из программы обучения не потому, что приват-доцент Аду Ноор заболел или, не дай Мировой Свет, умер – старик Ноор был отстранён от работы потому, что этот курс был признан ненужным. А сам Ноор, скорее всего, арестован как «враг существующего порядка вещей»: неясные слухи о том, что приват-доцент якшался в прошлом с «желавшими странного» – сектантами, сеявшими смуту и вносящими брожение в умы, – давно ходили по университету. Страна вообще жила слухами – о том, например, что творилось в Республике двадцать лет назад, официальные источники информации говорили глухо (или вовсе молчали). Были вроде бы какие-то смутьяны-еретики, и были Беспорядки, и только благодаря энергичным мерам, предпринятым властями, Беспорядки эти не переросли в гражданскую войну и сменились временами Покоя-и-Благоденствия.

Бедный старикан, подумал Гай, вспомнив умное лицо Ноора и его глаза, усталые и грустные, как будто Аду Ноор знал что-то такое, чего не знали его юные слушатели, и о чём он хотел им рассказать – хотел, но опасался, боясь повредить и им, и себе. Теперь мы этого уже не узнаем, сказал себе Гай, а жаль…

* * *

Ресторанчик по утреннему времени был ещё пуст, только за столиком в углу лениво обнималась какая-то парочка – то ли так и не добравшаяся до постели, то ли расстающаяся после неё. Звучала тихая музыка – кажется, пандейские напевы, протяжные и щемящие; за стойкой Тону Малышка сосредоточенно протирала бокалы. Девушка она была приветливая и славная, её знал весь студенческий городок, а кое-кто даже пытался (и неоднократно) завлечь Тону на весёлые «вечерние игры». Малышка вроде бы была и не против – во всяком случае, на двусмысленные комплименты она отвечала милой улыбкой, – однако дальше дело не шло. На страже семейного очага бдительно стоял её муж, служивший охранником здесь же, в городке, – здоровенный парень звероватого вида, связываться с которым не хотелось никому. Он и сейчас сидел в зале, – наверно, уже сдал ночную смену, – и посмотрел на вошедшего Гая не слишком ласково.