Один в поле - Андрей Ерпылев Страница 36

— Съем твою печень, — гортанно квакнул лысый и снова вернулся к еде.

— Он тоже тебя любит, — улыбнулся Копченый, почему-то не разделивший компанию авторитетов, а присевший рядом с Роем; улыбка на темном уродливом лице казалась противоестественной, как если бы вдруг улыбнулся глиняный горский идол — Знакомься, Капрал, это Туурлан, мой ручной айкр. Туурлан, этого юношу зовут Рой Гаал Пожмите друг другу руки, детки, вам отныне играть в одной песочнице.

Глядя исподлобья, островитянин протянул Рою узкую ледяную ладонь. Кожа его была влажной, словно у утопленника, и Рой ощутил мгновенную гадливость, как если бы ему пришлось взять в руки мерзкую жабу. Хотелось вытереть руку после этого рукопожатия, а еще лучше — вымыть с мылом или протереть спиртом Казалось, что в оскверненной коже уже зазудели, зашевелились зародыши бородавок. Молодой человек понимал, что все это — предубеждение, впитанное с детства, психическая трансформация газетных статей и рассказов взрослых, рисующих жителей Островной Империи безжалостными головорезами, чуждыми всему человеческому.

Разглядывая в газетах и журналах фото смазанных кровавых следов, оставленных «оранжевой заразой» на многострадальной земле Метрополии, Рой раньше и не представлял островитян иначе, чем уродливыми осклизлыми земноводными с бородавчатой оранжевой шкурой, выползающими из моря. У них в школе, у двери в спортзал, висел плакат, на котором был изображен черный орел-гвардеец с очень маленькой головой и могучими мышцами, смело отстригающий гигантскими ножницами голову гнусному оранжевому змею, высунувшемуся из моря. На лезвиях ножниц было, помнится, написано: на одном — «Боевая Гвардия», на другом — «Наша славная армия». Кровожадный морской змей не раз потом являлся к впечатлительному парнишке во сне, высовывая из-под кровати то когтистую перепончатую лапу, то зубастую голову с такими же, как у бритоголового, глазами…

— Познакомились? — Копченый издал сиплый звук, заменяющий ему смех. — Вот и чудненько. Небось, не так представлял себе айкров? — Черные глаза уголовника смотрели пытливо.

Рой хотел сказать, что уже видел айкров в лагере, правда, издали и без подробностей, но вместо этого выпалил:

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Знаю… — еще раз ухмыльнулся Копченый. — Я много что знаю… Гай Гаал, бывший капрал Боевой Гвардии, не родственник тебе, случаем?

— Нет… — смешался молодой человек. — У меня не было родственников с таким именем.

— Значит, однофамилец. Служил одно время под моим началом, пока не скурвился… Ты не скурвишься, солдат?

— Никак нет! — Манерой разговора Копченый чем-то напоминал Рою капитана Фогуту, ротмистра Лооса и других офицеров, встретившихся на его пути. — А вы бывший офицер?

— Офицер не бывает бывшим, солдат! Да и солдат — тоже… Но всему свой срок… Пожрали, ублюдки? — гаркнул Копченый.

Ответили нестройно, нехотя — уголовная вольница не привыкла к подобному обращению. Кто-то закурил, кто-то развалился на травке, намереваясь вздремнуть после сытного обеда, кто-то уже успел раскидать карты…

— Не слышу ответа!

На этот раз ответ прозвучал стройнее.

— Тогда подъем! Хватит рассиживаться попусту…

* * *

Ход часто ветвился или, наоборот, сливался с другим, поэтому предусмотрительность Копченого оказалась далеко не лишней: не будь беглецы связаны друг с другом веревкой, неизвестно, скольких бы из них недосчитались в этом подземном лабиринте. Как он сам ориентировался в частом переплетении туннелей (то узких — по одному пройти, царапая плечами стены, то широких, как улицы, — даже с утопленными в бетонный пол ржавыми полосами рельсов), оставалось загадкой. Вероятно, раньше на стенах, вдоль которых тянулись трубы и кабели, были указатели, но теперь лучи фонариков лишь иногда выхватывали отдельные буквы, стрелки или ничего не говорящие непосвященным пиктограммы, скрытые под слоем плесени, известковых натеков и переплетением вездесущих корней. Кто его знает, что должны обозначать четырехлучевая звезда или стилизованный глаз… Если у Копченого и был какой-то план, то в голове. По крайней мере, Рой, шедший через одного от ведущего — вторым шагал ненавистный айкр, — ни разу не видел, чтобы командир (а он теперь воспринимался бывшим солдатом не иначе, чем офицер) хоть раз сверялся с какой-нибудь бумажкой.

Постепенно под ногами перестало хлюпать, а круги света от фонариков выхватывали из темноты не плавающую в стоячих лужах пузырящуюся мерзость, а пыль, испещренную следами крошечных, должно быть, крысиных лапок. Бахрома корней, свисавшая с потолка, стала пожиже, а на стенах впервые удалось прочесть нечто связное. Например: «18-й блок» или «Не курить — огне…»

— Все, командир, не могу больше! — раздался отчаянный возглас. — Сил нет! Давай привал устроим!

— Разговорчики! — бросил через плечо Копченый. — Отдыхать будем, когда я прикажу! Вперед!

— Да пошел ты!..

А потом произошло странное: позади сверкнуло, будто сработали разом сто фотоблицев, пахнуло чем-то необычным, щекочущим обоняние, и тут же сменилось тяжелой вонью паленого мяса и горящей синтетики, а по стенам запрыгали багровые отсветы. Под сводами туннеля заметались крики ужаса.

— Стоять! — заорал предводитель. — Руки по швам! К стенам не прикасаться! Ни к чему не прикасаться!

Туннель озарился красноватым светом, едкий дым щипал глаза, драл горло, вызывая судорожный кашель. А потом дико зашипело, и красное сияние потухло.

— Где-то здесь, — бормотал себе под нос Копченый, пока луч его фонарика, ясно видимый в ядовитом тумане, заполнившем подземный ход, шарил по стенам. — Где-то здесь… Всем стоять на месте!.. — Голос его отдалился.

Кто-то отчаянно кашлял, будто собираясь выплюнуть наружу свои легкие, кто-то бормотал себе что-то под нос нараспев, будто молясь, сзади доносились совсем детские всхлипывания. Отряд роптал, и Рой чувствовал общее напряжение, грозящее прорваться взрывом. Щупальца фонариков шарили по стенам и потолку, ища и не находя выхода. Где-то с явственным металлическим щелчком клацнул снятый предохранитель…

И вдруг по глазам, привыкшим к темноте, ударил яркий свет, сначала показавшийся неземным и заставивший всех без исключения зажмуриться до красных кругов под веками.

«Мировой Свет… — мелькнула у Роя мысль, и он приготовился кануть в небытие или, наоборот, воспарить ввысь бесплотным духом. — Мировой Свет…»

— Живем, братва! — радостно заорал кто-то позади. — Свет, пацаны!..

«Мировой Свет» на этот раз оказался всего лишь реденькой цепочкой запыленных до невозможности плафонов, — они были заделаны в бетонный потолок туннеля, забраны решеткой и едва различимы в слое скопившегося под сводом дыма.

Источник переполоха отыскался тут же: один обгоревший до неузнаваемости авторитет… Теперь уже просто скелет, едва прикрытый обугленной плотью и клочьями грязно-желтой пены, был распят на стене туннеля. По нему все еще с веселым потрескиванием сновали электрические разряды. Другой авторитет, тучный, с багровым апоплексическим лицом, трясся рядом, будто кусок студня, выпучив глаза на погибшего жуткой смертью приятеля и сжимая в дрожащей руке обгоревший обрывок веревки.