Сальмонельщики с планеты Порно - Ясутака Цуцуи Страница 35

Первым узнал о том, что Марин-Сити накренился уже на три с лишним градуса, Ганко Идзихари, бригадир плотников фирмы «Идзихари», устанавливавшей по поручению департамента паркового хозяйства торговый киоск в парке Маринленд. Измерив наполовину собранный киоск и обнаружив, что пол кривой, он сначала подумал, что запорол работу. Но потом, пройдясь с уровнем по парку и сделав несколько замеров, он убедился, что все взятые точки отклонены к юго-юго-западу на три с небольшим градуса. Идзихари направился в мэрию доложить о своём открытии Каприс Месьер. Плотник ей не понравился. Она услышала в его словах ретроградный мужской шовинизм, прервала на полуслове и стала распекать, а когда Идзихари в ответ повысил голос, передала его охранникам. Что ещё хуже, Каприс намеренно ничего не сказала об этом Федоре Ласт. Отчасти потому, что боялась рассердить мэра, которая и без того с самого утра почему-то пребывала в дурном расположении духа. Но была и другая причина — предчувствие, что крен Марин-Сити может обернуться лично для неё, Каприс, бедой.

В тот день в Марин-Сити произошла целая череда несчастных случаев. Люди падали на лестницах, на тротуарах, у входов в здания. Несколько женщин и стариков сильно разбили головы. В детском саду стояла повёрнутая на юг горка. Дети катались с неё, не замечая, что скользят слишком быстро. Результат — удар о землю, выбитые зубы и другие травмы. Пострадавших наиболее серьёзно развезли по разным больницам, а полученные ими травмы списали на неосторожность. Поэтому на резко возросшее количество несчастных случаев никто не обратил внимания.

Между тем многие, кто жил в Марин-Сити, но работал в метрополисе, стали жаловаться на головные боли, звон в ушах, головокружение, которые были вызваны расстройством полукружных каналов среднего уха, возникавшим вскоре после начала рабочего дня, и обращаться за помощью в ближайшие больницы. Разболелась голова и у Рода Месьера. Оценив свои болевые ощущения в 5,2 килтаго, в обеденный перерыв он наведался в клинику по соседству с его офисом. Болезненные симптомы исчезали, когда функция ориентировки в трёхмерном пространстве приходила в норму. Однако вечером испытывавшие недомогание люди возвращались в накренившийся на три с лишним градуса Марин-Сити, где дисфункция полукружных каналов опять давала себя знать.

— Понимаешь, как я и думал — это всё-таки наш остров дал крен! — объявил в тот вечер Месьер, хорошо понимая, что жена разозлится. Но молчать он больше не мог.

Каприс сверкнула на супруга жёлтыми, как у леопарда, глазами:

— Опять ты со своей чепухой! Знаешь же, что, если пойдут слухи, будут сваливать на тебя. Меня выгонят с работы, и нам придётся убираться из Марин-Сити.

— А у тебя голова не болит? Ну ладно. У строителей есть такая штука — уровень называется. Знаешь? Завтра принесу.

Впервые Месьер не замолк под взглядом жены. Он работал в компании, производившей измерительные приборы для строительной техники, медицинскую аппаратуру и прочую «начинку». Занимался в лаборатории разработкой новых изделий.

К чести Каприс, на этот раз она задумалась над словами мужа. Ведь днём у неё ещё произошла стычка с Ганко Идзихари. Хотя, конечно же, первая мысль была о том, как бы не пострадать и извлечь выгоду из ситуации. «Если я первой узнаю, что Марин-Сити дал крен, и сообщу об этом мэру, меня могут повысить. Но вдруг это всё выдумки?»

— Первым крен обнаружил профессор Маклогик.

— Нет, — Она снова сверкнула на Месьера глазами. — Раз факт отрицать нельзя — я первой доложу мэру. Всё должно быть официально. Никакой дезинформации. Понимаешь?

Не в силах понять логики жены, Месьер сменил тему:

— Крен Северного блока номер два с утра немного увеличился. Я вот что думаю: надо, чтобы наша фирма изготовила побольше уровней и поставила их оптовикам по всему Марин-Сити. Когда люди заметят крен, на этом можно будет заработать.

Каприс криво усмехнулась:

— Ничего лучше ты, конечно, придумать не мог. Помнишь, что было в прошлый раз, когда ты возился с этой фигнёй… Как она называется? На посмешище себя выставил.

— Ты болемер имеешь в виду? Никакая это не фигня. Просто директор сказал, что его будет трудно довести до коммерческого применения, — Когда речь заходила о технике, Месьер забывал обо всём, — Я полагал, что они могут понадобиться в больницах и вообще в медицине, разработал шкалу боли, в единицах. Вот! — Он крепко шлёпнул себя по щеке. — Каждый раз, когда я получаю от тебя такую оплеуху, уровень боли составляет один килтаго. Естественно, болевой порог у каждого человека разный. А этот показатель — что-то вроде средней температуры тела. Болемер высчитывает уровень боли по тепловому излучению в поражённой зоне, по ощущениям в чувствительных участках мозга, по частоте пульса и так далее. Пусть первые модели будут примитивными, но постепенно точность будет повышаться. Со временем люди заинтересуются прибором и захотят его купить.

Каприс смотрела на Месьера отсутствующим взглядом, не слыша ни одного его слова. Она не слушала, она думала. «Господи! Как меня угораздило выйти замуж за такого человека? Абсолютно бестолковый, неотёсанный, бесчувственный, да ещё и тугодум и такой нудный — думает всегда об одном и том же. Впрочем, может, он как раз то, что мне нужно».

В то же самое время пианистка Хисте Рика давала концерт в зале Марин-Сити-холл, рассчитанном на двести зрителей. После начала исполнения «Импровизаций для фортепиано» Бартока рояль стал незаметно сползать к краю сцены. Первым на это обратил внимание молодой осветитель, который направлял на артистку прожектор со ступенчатыми линзами. Сама Рика не замечала, что её инструмент движется, потому что стул перемещался вместе с роялем. Ступенчатые линзы сглаживали границу между светом и тенью, и парень понял, что происходит, лишь когда правая ножка рояля была всего в десятке сантиметров от края сцены. Осветитель отчаянно раздумывал, как предупредить артистку, но не успел — с оглушительным грохотом огромный рояль завалился в зрительный зал. При этом он сначала описал дугу тремя торчащими кверху ножками, потом в воздух взлетели отломившиеся ножки и педали, взмыли молоточки и клавиши, выстрелили струны. От толчка Хисте Рика свалилась и неуклюже растянулась под сценой, задрав вверх ноги и выставив на обозрение мясистые белые ляжки и жёлто-лимонные трусики. Три женщины в первом ряду погибли на месте — тяжеленный рояль рухнул прямо на них, ударил крышкой. Разрыв внутренних органов, пробитые черепа, размозжённые лица… Ещё одна женщина была обезглавлена оторвавшейся струной, ещё двенадцать человек, сидевших недалеко, получили ранения и увечья разной тяжести. В переполненном зале началась паника. У Хисте Рики была собственная музыкальная школа и много учеников. Зал тут же взяли в кольцо полицейские машины и кареты «скорой помощи», и только к утру ситуацию удалось взять под контроль.

Сначала семьи погибших и пострадавших принялись обвинять в случившемся Хисте Рику: дескать, трагедия произошла из-за того, что пианистка перестаралась в творческом экстазе. Но скоро выяснилось, что причина не в этом. О’Сторм уже получил результаты проведённых университетом измерений, и тут же было доказано, что обращённая на юго-запад сцена имела трехградусный крен. Всё стало ясно ещё до того, как Ганко Идзихари, живший неподалёку от Марин-Сити-холла, услышав шум, выскочил на улицу с уровнем в руке, как бы говоря: «Я же предупреждал!»