Чужие - Дин Кунц Страница 35

Сбитый с толку неожиданной переменой — только что он был на границе трансцендентного знания и вот вернулся в будничный мир, — он повернулся к фургону, ждавшему его по другую сторону федеральной трассы. Едва пришло осознание собственной глупости, как он, охваченный странным возбуждением, бросился через шоссе. Он надеялся, что Фей не видела его. Если по какой-то случайности она была у окна и смотрела в эту сторону, то наверняка видела устроенное им представление: от мотеля его отделяло всего четверть мили, а мигание аварийки на машине делало ее самым заметным объектом в быстро опускающейся темноте.

Темнота.

Внезапно вспомнив о том, что до наступления темноты остается несколько минут, Эрни Блок чуть не лишился сознания. Некоторое время таинственный магнетизм, влекший его к этому месту, был сильнее страха перед тьмой. Но все изменилось в одно мгновение, когда он понял, что восточная половина неба уже сделалась фиолетово-черной, а в западной части оставались считаные минуты до исчезновения меркнущего света.

Он издал панический крик и, забыв об опасности, бросился через дорогу прямо перед домом на колесах. Водитель недовольно загудел. Не обращая ни на что внимания, он мчался сломя голову, чувствуя, как тьма хватает за горло, душит его. Добежал до неглубокой расщелины — разделительной полосы, — начал спускаться, упал, перекатился через спину, встал, до смерти напуганный чернотой, поднимавшейся из каждой впадины в земле, из-под каждого камня. Поднялся по противоположному склону. Хорошо, что движения в западном направлении не было, ведь он не дал себе труда посмотреть на дорогу. У фургона он несколько секунд возился с ручкой, остро ощущая кромешную черноту под машиной. Та хватала его за ноги. Хотела затащить под «додж» и проглотить. Он дернул дверцу на себя. Вырвал ноги из лап тьмы. Бросился в машину. Хлопнул дверцей. Запер ее.

Он почувствовал себя лучше, но все еще не в безопасности, и, если бы от дома его не отделяли несколько сот футов, он бы впал в ступор из-за паники. Ему оставалось проехать всего четверть мили. Когда он включил фары, мрак отступил, и это придало ему сил. Его так отчаянно трясло, что он не был уверен, сумеет ли вписаться в трафик, а потому ехал по обочине до самого съезда; вдоль дороги и у основания насыпи горели натриевые фонари. Появилось искушение остановиться внизу, среди желтого сияния, и остаться там, но он сжал зубы и свернул на неосвещенную дорогу окружного значения. Через две сотни ярдов Эрни добрался до въезда на территорию мотеля. Въехал на парковку, поставил фургон перед входом в конторку, выключил фары, заглушил двигатель.

За большими прозрачными дверями конторки он увидел Фей, сидевшую за столом, поспешил внутрь, слишком сильно хлопнул дверью. Когда жена подняла голову, он послал ей улыбку, надеясь, что та выглядит убедительно, несмотря на его смятение.

— Я начала волноваться, дорогой, — сказала она, улыбаясь в ответ.

— Покрышку проколол, — сказал он, расстегивая молнию на куртке.

Он почувствовал некоторое облегчение. Справиться с наступающей ночью было проще, когда ты не один. Фей придавала ему сил, но все же он чувствовал себя не в своей тарелке.

— Я скучала без тебя, — сказала она.

— Да меня всего полдня не было.

— Значит, я наркоманка. Мне показалось, дольше. Видимо, нужно принимать моего Эрни каждые два часа, чтобы не начиналась ломка.

Оба наклонились над стойкой, каждый со своей стороны, и от всей души поцеловались. Фей положила руку на затылок Эрни, чтобы прижать его к себе. Большинство пар, давно состоящих в браке, довольно сдержанны в проявлениях чувств, даже если сохранили любовь, но у них дело обстояло иначе. После свадьбы прошел тридцать один год, но Фей умела сделать так, чтобы муж почувствовал себя молодым.

— Ну и где новые светильники? — спросила она. — Привезли? Перевозчики тебя не обманули?

Вопрос вернул Эрни к реальности — к острому ощущению ночи снаружи. Он посмотрел на окна и быстро отвернулся:

— Нет-нет, все в порядке. Но что-то я устал. Не хочется тащить их сюда сегодня.

— Всего четыре упаковки…

— Нет, правда, лучше сделаю это утром, — сказал он, стараясь, чтобы его голос не дрожал. — Ничего с ними в машине не случится. Никто их не тронет. Эй, ты развесила рождественские украшения!

— А ты только что заметил?

Огромный венок с сосновыми шишками висел на стене над диваном, картонная фигура Санта-Клауса стояла в углу рядом с подставкой для открыток, а маленькие керамические санки с керамическим оленем разместились на одном из концов длинной стойки. С потолка на прозрачных лесках свешивались красные с золотом елочные шары.

— Тебе пришлось брать лестницу, — сказал он.

— Стремянку.

— А если бы ты упала? Нужно было оставить это мне.

Фей покачала головой:

— Дорогой, клянусь тебе, я не хрупкая барышня. Успокойся. Вы, бывшие морпехи, слишком уж далеко заходите в своем мачизме.

— Правда?

Открылась наружная дверь, вошел дальнобойщик, спросил, есть ли свободные номера.

Эрни задерживал дыхание, пока дверь не закрылась.

Это был худощавый человек в ковбойской шляпе, джинсовой куртке, ковбойской рубашке и джинсах. Фей похвалила шляпу, усеянную бирюзовыми камешками, с замысловатым тиснением на кожаной ленте. Со всегдашней легкостью она, занимаясь регистрацией, заставила незнакомца почувствовать себя ее старым другом.

Эрни тем временем пытался забыть странные ощущения, испытанные на федеральной трассе, и прогнать мысли о приближающейся ночи. Зайдя за стойку, он повесил куртку на медный крючок в углу у шкафа с архивом, потом подошел к дубовому столу, где под пресс-папье лежала пачка писем. Счета, как же без них. Реклама. Просьба о пожертвовании. Первые рождественские поздравления в этом году. Чек с его военной пенсией.

Потом он увидел белый конверт без обратного адреса, в котором оказалась цветная поляроидная фотография, снятая перед мотелем у дверей девятого номера. Муж, жена, ребенок. Мужу под тридцать, смуглый и красивый. Женщина года на два моложе, хорошенькая брюнетка. Маленькая девочка пяти-шести лет, очень миленькая. Все трое улыбаются в камеру. Судя по одежде — шорты, футболки — и качеству света на фотографии, Эрни предположил, что снимок сделан в середине лета.

Он недоуменно покрутил фото в руках в поисках каких-либо объяснений. Задник был чистым. Он снова осмотрел конверт — ничего: ни письма, ни открытки, ни визитки отправителя. Почтовый штемпель свидетельствовал о том, что фотографию отправили из Элко 7 декабря, в прошедшую субботу.

Он снова посмотрел на фотографию и, хотя не вспомнил этих людей, почувствовал, как по коже побежали мурашки, — то же самое он испытал сегодня на шоссе, когда оглядывал местность по другую сторону федеральной трассы. Сердцебиение участилось. Он быстро отложил фотографию, отвернулся от нее.

Фей все еще болтала с ковбоем-дальнобойщиком, потом сняла ключ с доски и передала его клиенту.