Хмурь - Ирина Лазаренко Страница 34

– Две, – повторяет старый Пень и, запрокинув голову, цедит самогон из кружки, словно воду.

Ледяная каша в моей голове мешает мыслям двигаться, потому я просто сижу и жду. Пень ставит кружку на стол, очень медленно, аккуратно.

– Шесть лет назад, когда войны окончательно утихли, когда мы перестали резать друг друга… Когда наконец каждый решил для себя, что не воевать – лучше, чем воевать, когда все счёты были сведены, а несведенные – забыты. Когда сгоревшее стали отстраивать заново, а то, что нельзя было отстроить – оставили на волю песка, травы и ветра. Тогда многие стали думать: есть ли способ удержать равновесие, не дать всему этому повториться снова? Есть ли то, что встанет на место ушедших чароплётов, которые прежде были силой, хранившей равновесие?

Пень говорит очень спокойно, четко проговаривая слова, и меня это пугает больше, чем наполненный злобой крик Хрыча.

– В башнях Чародея, в здешних и на загорской земле, отыскались некоторые его записи. Многое сгинуло, сгорело, сгнило, но кое-что удалось найти. Ты ж знал, что он отсюдошний был, Чародей, нет? Отсюдошний. Временами жил в Полесье, а временами – в Загорье, в тиши, в башенке у долины озер и водопадов… Ну вот, часть его письменов мы отыскали, а часть – загорцы. Было в тех письменах кое-что о Хмурой стороне. Чародей не пояснял, что она такое, но описывал, как она действует, и в записях было сказано достаточно, чтобы понять, что туда можно попасть. В намеках, набросках мы разбирали указания о том, как готовить людей, что смогут приходить на Хмурую сторону в поисках истины и справедливости. Людей, которые станут «железной рукой, хранящей равновесие» – именно так писал Чародей. Многое в его записях было туманно, неполно, кое-какие куски противоречили друг другу. Чего-то мы не понимали вовсе – он ведь не для обычных людей всё это писал, а для кого – кто знает. Может, для себя или для своих выучней. Разве ж мог он подумать, что вскорости помрет, что его смерть приведет к череде войн, а все чароплёты погибнут в первые их годы, все до единого? Даже те, что считались спасшимися и затаившимся, оказались мертвы.

Старый Пень смотрит в кружку так, словно хмельная бурда обещала открыть ему какой-то секрет. Потом делает глоток.

– Ну, для начала, поняв, что свалилось нам в руки, мы с загорцами едва не учинили новую войну – за справедливость. Однако вовремя одумались, спасибо духу познания. Решили использовать чародейские записи, решили сами вырастить для себя ту силу, которая сумеет сохранить равновесие. Вначале думали сделать общую обитель – не уговорились. На чьей земле она должна стоять, чьим законам подчиняться, чьего слова слушать? Как решать спорные вопросы, которых решить предстояло достаточно – ведь в записях Чародея было так много умолчаний, непонятных и сложных вещей – да сам мрак бы в себя закуклился в попытке разобраться в этом. Ни к чему мы не пришли, и тогда каждая обитель решила идти своим путём, а чтоб чего не вышло, мы для привязки…

– Заткнись! – рявкает вдруг Хрыч. И Пень затыкается.

Снежный ком в моей голове такой большой, что сказанное Пнем там уже не умещается.

Что произошло со второй обителью? Почему мои наставники не могут просто списаться с загорцами? Почему мы никогда не слышали о других хмурях?

Что за мрак пробежал между Полесьем и Загорьем, а?

Мы, выучни, всегда считали, что это только для нас Загорье – близкое, ведь все мы родом оттуда, ну кроме Гнома, быть может. Что полесцы вообще не считают загорцев соседями, потому что прямого сообщения между землями нет, туда можно попасть только через Подкамень или северные владения ничейцев, что на западе от Полесья, тьфу ты, мрак ноги поломает. Но теперь мне кажется, между Загорьем и Полесьем пробежало и нечто иное. Будто кто-то нарочно заставил их пренебрегать друг другом – потому как при таких отношениях, которые мы представляли прежде, не могло идти речи про общую обитель, общие дела и общие тайны и не могло быть никакой «привязки», о которой обмолвился Пень.

– Ты должен поехать в Загорье и найти там вторую обитель, – говорит Бородач из-за моей спины. – Если кто чего и знает – только они.

Загорье. Как я хочу вернуться туда и как не хочу возвращаться!

Столько воспоминаний – светлых, теплых. Со временем они выгорели, истончились, и теперь мне страшно до них дотрагиваться – кажется, даже если просто подойти поближе, чтобы внимательней рассмотреть – они рассыплются цветастой трухой, и тогда от прошлого не останется ничего, и тогда я стану таким же беспамятным и неполным, как все остальные нынешние хмури.

Живы ли мои родные? Сколько лет прошло – пять, семь, десять? Я не помню, не могу сосчитать. Помню каждый год обучения, но когда пытаюсь выстроить их в ряд, как горошины в стручке – они разбегаются.

Я не знаю, живы ли бабушка и дед. Да и надо ли мне это знать?

Они продали меня в здешнюю обитель, как продали всех других выучней их родные. Что мы теперь можем сказать друг другу при встрече? Сумеют ли они смотреть мне в глаза, нужно ли мне это? Что я могу и хочу услышать от них? Сбивчивые объяснения? На кой мрак они мне нужны?

Если бабушка и дед умерли, меня больше ничего не связывает с миром моего детства.

Если бабушка и дед живы, встреча разрушит мои воспоминания, потому что люди, которых я помню и люблю, не могли продать меня полесским назидаторам.

– Тебе непременно нужно в Загорье, – слышу я голос Пня, и он звучит так глухо, словно у меня на голове – толстая меховая шапка. – Теперь не важно, чего ты желаешь или не желаешь, поскольку творятся вещи, которых никто не ждал и не мог предположить.

А хотели наши наставники что-то знать, если уж на то пошло? Они выстроили науку для нас из записок Чародея и собственных знаний, которые восполнили то, чего не доставало в записях. У них что-то получилось… они на этом и успокоились. Отсекли лишнее, усилили удачное, готовят новых хмурей, которые будут сильнее нас и всё такое.

Для чего готовят? Это хоть сколько-нибудь тревожит наставников? Что земледержец собирается сделать с нами, с Полесьем, с другими землями, при чем тут энтайцы, какая роль отведена хмурям во всем этом?

И почему земледержец изменил свои планы? Ведь поначалу всё складывалось именно так, как ему было нужно – но почему потом появились пираты, болотцы, испытарии? Земледержец понял, что хмурей слишком мало, чтобы… что хмури слишком слабы, чтобы… что мы – просто совсем не то, чтобы… что? И поэтому он…

Нет, не понимаю. Не знаю, при чем тут энтайцы, болотцы Что они сделают для земледержца такого, чего не сделаем мы? Насколько мы оказались не тем, что он хотел видеть?

Нет, опять не так. Обитель была создана при старом земледержце. Кто сказал, что сын полностью следует планам отца? Или следует вообще? А, еще варки. Наверняка варки со своими машинами тоже при чем-нибудь.

Я совсем не понимаю, что происходит нынче на этой земле, я лишь знаю, что у каждой стороны есть свой интерес, Хмурый мир видит новую войну, а хмури – не наконечник стрелы, а острие копья, которое чья-то рука готовится вонзить в целый мир, не разбираясь, где в нём зло, а где… нет, не добро. Просто жизнь. Уж какая есть.