Мир - Наталья Мар Страница 33

– Чешуйки – это листья, – подсказал Шима. – Они обычно прижаты, ну, вроде как оборачивают волосы. Не знаю, зачем они им.

Доверенный энергично приближался и глядел сквозь Ирмандильо на синтетика. Свита осталась на почтительном расстоянии.

– Господин риз Эммерхейс, я граф Канташ, – посол игнорировал приветствие офицера Тартальи, чтобы перейти к делу. – Это большая удача, что Вы прибыли сейчас! Трансфер до дворца уже ждет. Все подробности я сообщу по дороге. И лучше, если Вы поедете один.

Эйден обернулся к Шиме.

– Профессор Кафт – доктор медицины, к тому же один из немногих бранианцев, кто знаком с вашей расой. Он поедет с нами.

– Но наш случай не терпит…

– Мне показалось, ваш случай не терпит замешательства.

Сдержанная внутренняя борьба графа длилась не дольше секунды.

– Как скажете. Только скорее, Ваше Величество, скорее…

Синтетик не стал поправлять алливейца. Опытный вельможа делает лишь намеренные оговорки. Лесть в его случае означала: дело настолько серьезно, что во дворце готовы забыть о веках лояльности Бране.

В карфлайте Шима усердно держал себя в руках. Он не знал древнего языка алливейцев, и представил, как оскорбляет графа, швыряясь мячиками. Но Канташ сам держался напряженно и терзаний профессора не замечал.

– Я вынужден начать издалека, – говорил он, гипнотизируя синтетика. – Три перехлеста назад – это примерно ваш месяц – трое подростков из дворца отправились в поход. Сын принцессы Ампаль еще мал, но упросил мать и его отпустить. Дети обещали пикник в перелеске, рыбалку, ночь под звездами в гамаках… Выглядело уж так безобидно, что принцесса согласилась. Аруска растет без отца. Понимаете, иногда кажется, излишняя привязанность к юбке только навредит мальчику…

– Вы отвлекаетесь.

– Да, простите. В общем… из похода дети вернулись на следующий вечер, и все было хорошо. Кроме, пожалуй… ну, понимаете, когда начинаешь вспоминать мелочи, уже зная, к чему все привело, они кажутся очевидными, а тогда… короче говоря, юный принц был, пожалуй, необычайно молчалив. Почти ничего не рассказывал о походе.

– Что там случилось?

– Не знаю. Но я объясню.

Граф старательно подбирал слова, и робот больше его не торопил.

– Знаем только – от одного из мальчиков – что на самом деле они проникли на внутреннее кольцо планеты.

– А что было той ночью, когда они вернулись?

– Старшего из подростков нашли мертвым. Дворец огромный, родители спали в другом крыле. Слуги вроде бы слышали удары и какие-то стоны из крыла, где спал паренек, но не решились войти. К полуночи на этаже запахло дымом, людей начали выводить, а когда взломали его дверь… Мальчик был весь черный, как уголь. То есть… это уголь и был. Пострадали только он и прикроватный коврик – больше не согрело ничего вокруг!

– Версии?

– Паренек был сыном верховного судьи. Мы сразу подумали о мести кого-то из осужденных, начали расследование. Но с походом, конечно, не связали. А затем – дня через три – пропал второй мальчик. Сын камердинера! Уж простите, но кому он сдался? К концу первой недели его тело нашли в болоте. Он уже начал прорастать, так что…

– Начал что?

– Прорастать, – со вздохом повторил граф. – После смерти мы становимся теми растениями, которые вы привыкли видеть у себя дома и звать живыми… а для нас это мертвецы. Предки, если хотите.

– Ясно. Он начал прорастать, и вы не смогли определить причину смерти?

– Ну, точно не огонь. Вероятно, он утонул или… кажется, сломал позвоночник. Версии о дворцовых интригах тут же отмели. Заподозрили связь между теми, кто был в походе, испугались за принца, разыскали третьего мальчика…

Канташ перегнулся через кресло к пилоту. Отрывисто прикрикнул на него по-алливейски, карфлайт дернулся и помчал еще быстрее.

– Сразу-то мы третьего не нашли. Дело осложнилось тем, что родные внезапно увезли его из дворца и уехали сами, а еще – начались серьезные проблемы с маленьким наследником. С Аруской. Он вдруг стал страшно неуклюж, падал со стульев, валился ночью с кровати, спотыкался. Когда он с разбегу не вписался в дверь, принцесса заподозрила неладное. Он делал это нарочно! Мы не переставая водили его в больничное крыло и наконец были вынуждены оставить его там. В тот день, когда мы нашли его третьего друга, принцесса звонила мне и плакала: Аруска переломал себе пальцы, оставшись без присмотра. А позже медики сняли его с распахнутого окна в башне. Ужасно. А что было с Ампаль…

– Итак, вы обнаружили третьего.

– Да. К вечеру я уже знал, что с мальчиком, которого увезли, происходило все то же. Но чуть быстрее, чем с принцем.

– И он был чуть старше.

– И Вы уловили эту закономерность! – возбужденно закивал граф. – Так вот, когда мальчик начал умышленно причинять себе вред, его родные решили, что он сошел с ума из-за смерти друзей. Они увезли его за город. Там он дважды падал с крыши сарая, чуть не утопился, а когда подпалил себе волосы, его, отчаянно кусающегося и буйного, заковали в ремни. Мне удалось поговорить с ним… если, конечно, это можно назвать беседой. За полчаса он не раз пытался откусить себе язык и все бился головой о стену. Даже связанный по рукам и ногам, он хотел нанести себе максимальный вред!

– Что-нибудь удалось из него вытянуть?

– Я лишь понял, что мальчики добрались до третьего кольца и столкнулись там с чем-то… необычным. С чем-то, что не давало им покоя. Сперва мы решили, дело в повстанцах с Урьюи, шчерах. Беглые пауки обитают на третьем кольце. Среди их диастимагов есть те, кто заставляет людей причинять себе вред.

– Но их способности не действуют на большом расстоянии, к тому же с такой отсрочкой.

– Правильно. И тогда мы обратились к нашей истории.

Канташ протянул андроиду свиток из прозрачного силикона. Внутри плясали и дергались символы, похожие на тонкие корявые ветки.

– Это древний язык алливейцев, – пояснил граф. – Теперь мы его не используем и давно перестали изучать в школе. Остались лишь немногие жесты, совершенно безобидные, которые служат традициям и этикету. Мальчики не могли их достать – таблицы давным-давно хранятся в репозиториях музейных архивов, с ними работают специалисты. Но… сами же видите…

Эйден рассмотрел таблицы. В них символика действий была разделена на столбцы и отмечена разными цветами. Белый – повседневные бытовые фразы. Синий – абстрактные понятия. Красный – чувства и эмоции. Зеленый – все, что касалось здоровья и лечения. Желтые – приветствия, знакомства и прочий этикет. Все, что произошло с мальчиками, когда те вернулись из похода, собралось в небольшом, но зловещем сером столбце.

– Это все – предостережения, крики о помощи и сигналы тревоги, – постучал граф пальцем в уголке листа.

Робот передал таблицы Шиме.