Ариман. Сборник - Джон Френч Страница 33

В огромном центральном зале, опоясывающем тронную комнату, Берущий Клятвы ощутил возвращение реальности и погрузил свой меч в круглое озерцо крови у ног. Лезвие холодно блеснуло. Из взвихрившейся жидкости поднялись красные змеи. Мемуним, Зуркос и Калитиедиес, стоявшие вокруг озерца, отшатнулись. Змеи нырнули вниз, обвиваясь вокруг них, затекая в них, сквозь них и наружу, к кругам качающихся смертных во внешнем зале. Тишину раскололи крики, нарастающие и нарастающие в диссонирующем ужасе, когда свет и кровь непрерывным потоком хлынули все дальше и дальше.

Берущий Клятвы чувствовал, как вари задрожал, а затем начал свиваться спиралью. Он ждал, когда «Монолит» выйдет обратно в реальность. Поразительной чертой того, чем он занимался, было то, что соединить две точки в физическом измерении оказалось проще, нежели пробовать пробиться из вар-па в определенное время и место. Кровь в озерце принадлежала шестидесяти четырем рабам: треть сама попросилась умереть ради него, треть сопротивлялась, а последняя треть ничего не ведала о своей участи.

Крики смертных достигли пика.

«И вот оно», — раздалась улыбающаяся мысль у него в разуме.

Поверхность озерца пошла рябью, а затем внезапно застыла. Крики стали безмолвием. Каждая фигура в зале повалилась ниц. В тишине росло низкое биение.

Тук-тук. Тук-тук.

Берущий Клятвы посмотрел в зеркальную гладь озера. Оттуда на него глядела сжимающая в руках посох фигура в бронзовых доспехах и с горящим посреди шлема единственным синим драгоценным камнем, похожим на око. За спиной дергалась рваная тень.

Тук-тук. Тук-тук.

«Каждая нить жизни в этом зале принадлежит тебе, — подумал он голосом демона. — Каждое биение жизни — это мгновение времени, которое ты похищаешь у них, и мгновение в том месте, куда ты отправишься».

Тук-тук. Тук-тук.

Он вошел в озеро. Воронка под поверхностью опускалась сквозь реальность. Берущий Клятвы взглянул вниз. Его отражение было таким отчетливым, что фигуры по обе стороны стеклянной глади сделали шаг с совершенной синхронностью.

Тук-тук. Тук-тук.

«Ты со мной, демон?» — подумал он.

«Всегда», — донесся ответ, и его отражение исчезло в воронке.

«Ариман, — подумал он, когда вихрь начал затягивать его призрачный образ глубже и глубже сквозь бури и звезды. — Я иду за тобой».

Черно-золотой корабль был последним из тех, что подошли к вратам Просперо. Он назывался «Воплощенный» и прибыл один, выскользнув из пологов пыли, которые висели над звездами. Его корпус был черным, будто закопченное железо. По носу и корме вились золотые вены, каждая из которых была боевым шрамом. Он был господином разрушения, и те, кто знал его название, боялись этого корабля — не мощи его орудий, но того, что знаменовало его прибытие. Кого знаменовало его прибытие.

В темноте космоса ждало пять кораблей. Самым крупным из них был легкий крейсер «Жалость мечей». К нему прильнули две пары фрегатов, словно дети к матери, когда завыли волки. Они высвободились из варпа всего пару часов назад. Астропатические сообщения, отозвавшие их от патрулирования близлежащих систем, несли шифры Инквизиции и не оставляли другого варианта, кроме как повиноваться.

Они подчинились и теперь наблюдали за участком пустоты, который был одними из запретных врат, ведущих к Просперо. Пройдя эту точку, корабль мог прыгнуть на варп-маршрут, который поможет ему миновать бури. Это был жестокий и ненадежный переход, и ни одно судно не седлало его течения уже тысячелетия. Но воля Инквизиции была ясной: никто не должен проникнуть через врата в царство по ту сторону.

«Воплощенный» поначалу шел бесшумно, скрывая свой выход из варпа в реве бури. На борту «Жалости мечей» ни астропаты, ни навигаторы не почувствовали прибытия черно-золотого корабля. Сенсоры прочесывали пустоту, но «Воплощенный» отключил двигатели и охладил реакторы до блеклого свечения, когда начал атакующий маневр. Он смотрел своими собственными глазами, способными узреть мерцание душ внутри корпусов имперских судов. Скоро часовые поймут, что у них гости, но к тому времени будет уже слишком поздно.

Первым сигналом тревоги стал вскрик ауспик-сервитора на одном из имперских фрегатов. В считанные секунды корпуса всех кораблей содрогнулись от рева сирен. «Воплощенный» активировал двигатели и разорвал тишину воем орудийного огня. Залпы турболазеров и эктоплазменных батарей попали в имперские фрегаты. Пустотные щиты вспыхнули и мгновенно дали сбой. Корабли рассеялись, толкаемые двигателями к «Воплощенному», когда взревели их собственные орудия.

«Жалость мечей» замедлялся, поворачиваясь бортом к противнику и открывая огонь. По щитам «Воплощенного» прокатились вспышки взрывов. Двигатели фрегатов накалились до белизны, когда те начали обходить более крупный корабль. Из него выплеснулся новый поток огня, и два меньших судна детонировали расширяющимися сферами плазмы. «Жалость мечей» разворачивался, вставая другим бортом к «Воплощенному». Два оставшихся фрегата снова открыли огонь, и с «Воплощенного» в мерцании света сорвало последние пустотные щиты.

Капитан «Жалости мечей» наблюдала за приближением черно-золотого корабля. Он находился почти в радиусе огневого поражения, где она могла видеть его без помощи систем ауспиков. Близко, очень близко, но все шло именно так, как нужно. Они расправятся с ним.

Она сделала вдох, чтобы приказать открыть огонь.

Приказа так и не последовало.

По мостику прокатились крики. Мужчины и женщины повалились ниц, зажимая глаза и уши. В воздухе над палубой открылись яркие щели. По каждой поверхности мостика поползла изморозь, когда они начали расширяться. Из щелей вышли фигуры. Бледно-зеленая энергия свивалась на их черных доспехах и отражалась от глаз под высокими гребнями шлемов. Они двигались как одно целое, вскидывая болтганы и сотрясая топотом палубу. Капитану хватило времени, чтобы выговорить половину проклятия и достать из кобуры пистолет.

Воины в черных доспехах одновременно открыли огонь. Зарокотали снаряды. В рядах дрогнувшей команды взорвался зеленый и синий огонь. Плоть обратилась в пепел, а крики захлебнулись в реве живого пламени. Болтганы стреляли с совершенной синхронностью в течение трех секунд. Когда они умолкли, тишину нарушал только треск пламени, которое пожирало свисавшие с потолка знамена. Затем закованные в черное воины опустили оружие и шагнули обратно в трещины, расколовшие реальность, откуда только что появились.

«Жалость мечей» оставался безмолвным, когда его убийца прошел мимо. Два фрегата попытались бежать, но шквал орудийного огня заставил их лечь в дрейф, постепенно теряющих воздух и пожираемых огнем изнутри.

«Воплощенный» достиг точки перехода и прыгнул назад в варп. За вихрем штормов слышался зов Просперо.

Абордажный коридор гудел от поступи бронированных ног. Перевертыш смотрел, как приближаются воины, отмечая каждую деталь их брони, движения и поверхностные мысли. Их было пятеро, все в доспехах, при оружии и с разумами, подобными плитам из закаленного железа. Каждый из них носил разные цвета и символы: двое в черном с белыми ястребиными головами, еще двое — в красно-черном и с крылатыми черепами, пусто взирающими с их нагрудников и наплечников, а последний — в штормово-сером, расчерченном молниями. Они как будто плыли вперед, невзирая на свои размеры, каждое их движение — эталон отточенности и расслабленности. От них в эфир изливалась угроза. Космические десантники. Вот как их называли смертные. Титул столь же неадекватный, сколь и напыщенный. Перевертыш наблюдал, оценивая и взвешивая каждого из них. Ему придется сделать выбор, и сделать до того, как закроется окно возможностей.