Письмо Потомкам - Алессандра Матрисс Страница 33

– Действительно, хорошо, что вам удался Эвалон и мы теперь в одной семье. Ударил бы, не глядя, будучи помоложе. Или перегрыз горло.

– Я это знаю. Извините мне мою бестактность и грубость.

Библиотекарь и не думал оттаивать, слишком глубока и болезненна была фраза. Понимая, что моё присутствие ему неприятно, я отправилась к себе. Серафим крикнул вслед, а его слова разбивались среди древних книг, записей и стен:

– Я сегодня только на вас зол. Завтра, так и быть, прощу!

В ответ я просто улыбнулась.

***

На кухне было тихо, прибрано и пусто. Наверняка, дети уже поужинали и теперь готовятся ко сну. Шифф, насколько мне было известно, разделен был теперь на две части. Мысленно я назвала их «для припадочных» и «для малявок». Девочек изолировали от остальных, завтра-послезавтра к ним присоединится и Андрей, только найду в себе силы совершить ритуал.

Гремя тарелками в холодильной камере, я нашла свой ужин. Овощи и нежное мясо в соусе. Гарнир был сварен отдельно и, наверняка, Стефана тошнило при мысли, что я это ем.

Так и есть, рис стоял отдельно, с приклеенной запиской «Готовь эту дрянь себе сама! Я больше так не могу»

Я рассмеялась, взглянула наконец на часы. Половина десятого, а я ем впервые за день, не считая фруктов за работой. Зевнула, не спеша накрыла на стол. Было немного непривычно быть одной, особенно после шумных выходных. Ну и ладно.

Отломив немного хлеба, я с наслаждением принялась есть.

Ульяна!

Яркой вспышкой пронеслось по моему сознанию. Я зажмурилась от боли, спешно выплюнув всё, что было во рту. Измазавшись, я свернулась калачиком, стекла на пол.

Плиты, холодные плиты. Как хорошо…

А головная боль всё не проходила. Мой мозг бушевал в агонии, сжигая всё, что можно и нельзя.

Приступ, о котором я и забыла совсем. Два года прошло с последнего…

Зажав по привычке деревянную ручку вилки между зубами, я тихо замерла в ужасе.

Удар повторился.

Второй.

Мир сошёл с ума. Мне было отвратительно, изо рта потоком полилась серая пена, горькая и липкая, пачкая мои руки, одежду и плиты. В голове же плясали сто слонов, накурившихся неизвестно чего.

Бум-бум!

БУМ!

Бум, сучка! Бум!

Два года хватило забыть этот ад, и теперь меня словно разрывало изнутри, жгло виски. Я царапала плиты, я готова была разбить свою голову о них, пытаясь избавиться от боли.

В кухне зажгли свет и я испуганно закричала, ослепнув на минуту. Чьи-то руки коснулись меня, приподняли. Я ещё раз загнулась в спазме, на белые одежды выплеснув серую пену и желчь. В глазах стояла мутная, тонкая плёнка слёз и боли. На губах выступила кровь – я прокусила губу, когда билась в приступе.

– Ульанна, – испуганно прошипел Стефан, прижимая меня к себе, пачкаясь в рвоте. Он стянул салфетки со стола, вытирая меня от пены.

– Всё в порядке, – еле выдавила я и снова забилась в судорогах. Боже мой, боже мой… Дай мне умереть!

Затем резко села, вырвавшись из рук Стефана, еле дыша. Грязная, ужасно пахнущая чучелка. Со стороны я смотрелась жалко. Хорошо, хоть волосы короткие, а то бы и их запачкала, как раньше это делала и не раз.

– Что с вами? – ещё раз испуганно спросил Стефан.

Я молча встала, стиснув зубы. Криво ему улыбнулась, подошла шатаясь к мойке. Холодная вода смыла с меня отчасти запах и грязь, привела в чувство.

– У тебя здесь есть рубашки какие-нибудь или ткань? – спросила грубо я, в ответ получив кусок белой хлопковой ткани. Без стеснения сняла испачканную, оголив спину.

Собралась уже было соорудить что-то для себя, как почувствовала Его пальцы.

Холодные на моей воспаленной коже.

Я в блаженстве закрыла глаза и усмехнулась собственным чувствам.

– Откуда эти шрамы?

А, это он про сеточку шрамов на спине? Так, оставила себе на память…

– За двадцать два года в Империи я прожила слишком долгую жизнь, Стефан.

Наспех обернула себя полотнищем, и повернулась к нему лицом.

– Меня терзают приступы иногда, как и вас…

– Что? Ты…

– Нет, я не гемма. Просто у меня чересчур активная мозговая деятельность. Ходил даже анекдот… Обычный человек использует семь процентов своего мозга, гениальный – девять. Скольким можно пересадить мозг евгениума, если известно, что он работает на тридцать шесть? Мой создатель был слишком щедр, дав мне такие способности. И забывчив, раз не предугадал мои приступы. Хотя, если бы моя мать осталась у него, я бы прожила очень-очень-очень короткую жизнь…

– И потому тебе так тяжело? А лекарства?

Я покачала головой. Нет, ничего не действует. Только усиленная медитация и полное спокойствие. А тут эта просьба Рионн…

– Знаешь, а я… Пришёл все-таки тебе разогреть твою странную еду, думал, ты позже придёшь. А ты сама.

– Да уж, поужинала…

Слово за слово, и я стою так близко, что начинаю волноваться. Всё-таки следует признать, что я влюбилась… Так смешно и здорово одновременно. Я смотрю на него, красивого мужественного гемму, который не способен откликнуться на них в той мере, которую жаждет получить мое эго. Смотрю и думаю, как рассказать ему об этом, как смутить его нечеловеческое сознание?

Как объяснить этому мужчине, что нуждаюсь в его присутствии? Если мужчина даже не знает, что такое человеческая любовь?

Заворожив его своим взглядом, я слегка коснулась небритого лица.

Да что же я делаю?

– Отойдите от неё! Немедленно! – шипя и сжимая кулаки, на кухню влетел Кайн. Стефан, немного смущённо, не понимая выпад наследника, прижал меня сильнее к себе, стиснув руки до боли. Как будто сейчас меня у него заберут…

Я рассмеялась и еле вытащила руку у Стефана. Кожа покраснела, глядишь – и синяк заработаю.

– Ты чего это, ваше величество? Ну-ка, марш спать! – прошипела уже на непутёвого подростка.

Кайн подошёл ближе и без слов сделав какой-то смутно знакомый жест, похожий на жест Рионн накануне, и забрал меня без труда. Мой обожаемый мужчина сам меня отдал.

Я словно услышала звон собственной разбитой мечты.

Что?

Только не это, не сходите с ума, товарищи геммы!

Бежать, бежать куда глаза глядят!

Аааааааааааааааааааааааааааааааааа!

Но было поздно. Кайн уже надкусил остренькими зубками внутреннюю часть ладони и вымазал меня своей кровью. Нарисовал на лице ритуальный узор.