Война и честь - Дэвид Марк Вебер Страница 33

Эффект, произведенный этими двумя именами, был исключительным. Все лица в кабинете застыли, их выражения варьировались от враждебности до отвращения и презрения – и даже до оттенка неприкрытого страха. Казалось, только граф Северной Пустоши остался безучастным, хотя все знали, что он притворяется. У него, больше чем у любого другого, были причины ненавидеть Хонор Харрингтон. Да и вряд ли он забыл, что Хэмиш Александер председательствовал в трибунале, который положил бесславный конец военной карьере его покойного брата.

– Эти двое не раз были помехой и источником наших неприятностей и в других вопросах, – невозмутимо продолжал граф. – В общественном сознании они играют роль великих вождей военного времени и могут оказаться источником крупных неприятностей, когда речь зайдет о проблеме, настолько напрямую связанной с военным флотом.

– Харрингтон – психопатка, – проскрежетал Яначек. – Ну да, харизмы у неё достаточно, но ей еще придется доказать, что она обладает хоть каким-нибудь стратегическим мышлением. И вспомнить только, какой у нее всегда уровень потерь! Боже мой! – резко фыркнул он. – Вот уж воистину «Саламандра»! Жаль только, что огонь все время почему-то поджаривает кого-то другого!

– Но она действительно пользуется невероятной популярностью, – мягко указал граф Северной Пустоши.

– Конечно пользуется! – прорычал Яначек. – Средства массовой информации нашей оппозиции об этом позаботились, а широкая публика слишком мало разбирается в военных реалиях и слишком одурманена её имиджем отчаянного храбреца, чтобы усомниться хоть в чем-нибудь.

На мгновение присутствующим показалось, что граф Северной Пустоши вот-вот спросит Первого Лорда, является ли репутация Белой Гавани столь же незаслуженной… но даже Стефан был не настолько глуп. Беспощадно едкие (и всегда публичные) выволочки, которые Белая Гавань задавал Яначеку, когда они оба были кадровыми офицерами, вошли в легенду.

– Все мы понимаем, что репутация Харрингтон непомерно раздута, Эдвард, – мягко вмешался барон Высокого Хребта, – но от этого замечание Стефана не теряет смысла. Особенно в свете того, насколько важно для нас принятие нового бюджета и установление новых приоритетов. Каким бы образом она ни приобрела эту репутацию, она у нее есть, и она научилась её эффективно использовать, чтобы атаковать наши инициативы.

– Заодно с Белой Гаванью, – дополнила Декруа.

– Знаю. – Яначек сделал глубокий вдох и заставил себя сесть обратно в кресло. – Вообще, наверное, я должен признать, что не предложить Харрингтон командный пост в действующем флоте было ошибкой. Я хотел, чтобы она держалась подальше от флагманского мостика, поскольку она явно не справляется с обязанностями флаг-офицера, несмотря на все продвижения по службе, которыми предыдущее Адмиралтейство столь неразумно ее осыпало. Последнее, чего бы мне хотелось, это чтобы она оказалась где-нибудь поблизости от позиций хевов, пока мы находимся в стадии переговоров. Один Бог ведает, в какие самовольные безумные акции она бы нас впутала. Вот почему я одобрил ее запрос о возвращении в Академию острова Саганами: я-то думал, что мы спокойно засунем её на преподавательскую должность и там про неё все забудут. На случай если ей надоест, я надеялся, что грейсонцы будут достаточно глупы, чтобы отозвать ее домой и произвести в командующие, раз уж они готовы целовать землю, по которой она ходит. Я вовсе не ожидал, что она надолго обоснуется в Академии, но она обосновалась, и сейчас мне никак не убрать эту чертову «Саламандру» с Острова, не разворошив улей. – Он горестно пожал плечами. – Я не представлял, что она додумается, что, удержав ее здесь, на Мантикоре, я тем самым оставил ее рядом с парламентом, да еще и в центре общественного внимания.

– И никто из нас не мог себе представить, что они с Белой Гаванью так эффективно споются. – Голос Декруа стал раздраженным, на несколько секунд благостная маска соскользнула с ее лица, и взгляд стал каменным.

– Именно этот вопрос я и собирался поднять, – сказал граф Северной Пустоши. – Каждый из них поодиночке уже не подарок, а вместе – они самая главная наша помеха в Палате Лордов. Все согласны?

– Возможно, вы правы, – сказала после паузы графиня Нового Киева. – Вильям Александер и сам не подарок, но он всегда был командным игроком и всегда сохранял абсолютную верность Кромарти. Он оставался в тени, поэтому общество воспринимало его как «рабочую лошадку». Он был центром команды Кромарти, ее техником и стратегом, причем стратегом выдающимся, но не лидером. Он не обладает ни харизмой Харрингтон, ни репутацией руководителя, которую снискал его брат. То же самое относится к Джеймсу Вебстеру и Себастьяну д'Орвилю, если говорить о флоте. Оба пользуются уважением, но ни один, ни другой никогда не становился центром общественного внимания до такой степени, как Харрингтон и Белая Гавань. И, разумеется, ни у того, ни у другого нет места в парламенте, сколь бы влиятельны они ни были в качестве «аналитиков» оппозиции.

– Итак, как мне кажется, все мы согласны, – сказал граф Северной Пустоши, – что любой ход, который… э-э… уменьшит популярность Белой Гавани и Харрингтон, особенно в данный конкретный момент, будет для нас… полезным?

Он медленно обводил стол пристальным испытующим взглядом, и один за другим собравшиеся кивали. Кивок графини Нового Киева коротким и не отличался энтузиазмом, он был почти вымученным, но тем не менее это был кивок.

– Вот вопрос, который меня мучает, милорд, – заметила Декруа, – как именно мы можем уменьшить популярность кого угодно из них, тем более их обоих. Право, во всех предыдущих случаях они оказывались удивительно стойкими ко всем подобным усилиям в этом направлении.

– Да, но это потому, что наши усилия были направлены на… разоружение каждого из них в отдельности. А не обоих вместе, – сказал граф Северной Пустоши, мерзко улыбнувшись.