Принцип войны. Том 1 - Валерий Гуминский Страница 33

— Слишком мало времени прошло, — скрывая ухмылку, ответил я. — Чувства проверяются годами.

— Хм, все так, господин Волоцкий. Не смею спорить. Сам женат больше тридцати лет, и только сейчас стал понимать, где и как совершал ошибки, — Елизаров скупо улыбнулся. — Можно задать вам несколько вопросов?

— Да, пожалуйста, — мне было известно, что Щербатов сразу после приезда из Ярославля, где столкнулся с Паниным на переговорах, связался с евгениками. Но я не предполагал, что речь пойдет обо мне. Что-то интересное произошло на «толковище», что князь изменил свое решение и чуть ли не силком стал подталкивать дочь в мои объятия. Значит, мою родословную шерстили.

— У нас есть данные, что вы лишились природного магического Дара в результате несчастного случая. Верно ли это?

— Да, верно, — я приподнял левую руку и расстегнул манжету, являя сидящим белесую полосу от «веригельн». — Здесь и на правой руке тоже были блокирующие браслеты. В течение двадцати с лишним лет они купировали мои энергетические каналы, выжигая Дар.

— Как вам удалось их снять? Ведь, насколько мне известно, вы носили «веригельн»?

— У вас очень точные данные, Матвей Александрович, — скрывая в голосе язвительность, сказал я.

— Я поневоле оказался втянут в решение ваших проблем, господин Волоцкий, — бесстрастно ответил Елизаров. — Итак, кто вам снял браслеты?

— Сам, — честно ответил я. — После окончания кадетской школы я по контракту уехал служить в Семиречье. Там активно искал возможность освободиться от блокираторов. Встречался с шаманами, пробовал разные методики.

— А вы пробовали оставить «веригельн» на своих руках, совмещая оставшиеся возможности с возможностями артефакта? Какой-то симбиоз, например?

— Артефакт сам по себе — смертельная магия, — удивился я такой постановке вопроса. — Используя остатки Дара с «веригельн», я рисковал погибнуть. А так — да, я пробовал. Меня просто выкручивало от боли.

— Как же вы тогда их сняли? — проворчал один из старичков, строча что-то в раскрытой папке. — Нашли того, кто вас заблокировал?

— К сожалению, нет. Пришлось рисковать самому.

— Зачем? Разве они вам мешали? — прицепился второй евгеник.

— Помутнение разума наступило, — кисло улыбнулся я. — Очень древний шаман опоил меня какой-то дрянью, и я в совершенном помутнении срезал браслеты ритуальным кинжалом.

А вот сейчас я сознательно сказал правду, что срезал браслеты кинжалом. Чтобы ментат, сидящий за тонкой перегородкой, умело задекорированной под обшитую деревянными панелями стену, уловил именно эту ключевую фразу и поверил. Он должен поверить, потому что я ответил искренне. Спасибо Жароху, надоумил.

— Весьма странный способ, — хмыкнул пишущий евгеник. — «Веригельн» уничтожим только той магией, которая их создала.

— Шаман это знал, — я пожимая плечами. — К сожалению, он уже умер. Слишком стар был. Я предвосхищаю ваш вопрос, всего-навсего.

— Как он мог знать о магической технике, описанной в трактатах европейских магов? — вредный старикан не хотел сдаваться. — Это же шаман-самоучка! Что он видел кроме своей юрты и бараньих лопаток, на которых гадает!

— Будьте уверены, сударь: есть такие шаманы, которым западные магистры магии в подметки не годятся, — я вспомнил про Рахдая и мысленно передернул плечами. До сих пор этот ублюдок тревожит мою память.

— Хорошо, оставим его в покое, — буркнул третий старик с невероятно острым носом, что делало его похожим на степного падальщика. — Вы чувствуете свой Дар?

— Плохо, — выставляю один палец, демонстрирую его старикам и Елизарову. Слегка напрягаюсь, создавая магическую технику — и на кончике вспыхивает робкий огонек, который тут же погас, а палец покрылся тонким налетом инея. — Вот и все, что могу.

Контрольный тест на наличие магии — ничего больше. Можно, конечно, в стакане с водой воронку раскрутить, но я ведь «огневик». В моем гербе феникс и саламандры. Надо соответствовать.

В глазах Елизарова — удовлетворение увиденным. Даже евгеники покивали с видом котов, утащивших связку сосисок со стола.

— На большее меня не хватает, увы, — я присоединился к ним, делая страдальческое лицо. — Не понимаю, почему князь Щербатов разрешил своей дочери развивать со мной отношения, а потом женить. По сути — ущербный дворянин из первородных. Стыд-то какой!

Смеетесь, суки? Ну-ну, хохочите, развлекайтесь.

— Господин Волоцкий, вы напрасно так себя уничижаете, — Елизарову надоело стоять, и он занял свое кресло. — Князь Щербатов очень благородный человек, и на первое место поставил счастье дочери, чем личные амбиции, связанные с княжной Мирославой.

Я развожу руками. Ну что сказать про великолепный панегирик? Плакать от умиления хочется.

— Ну а теперь, собственно, зачем мы здесь собрались, — Елизаров мазнул взглядом по Окуневу, который с самого начала изучал меня как невиданную зверушку. Видимо, прикидывал, какой профит можно получить со слабенького одаренного. Я бы так не вел себя. Отдать дочку за Первородного уже удача. Хотя бы для получения статуса. Мирослава, вон, пищит от радости, горделиво представляется Первородной. — Великий князь, государь Русский Дмитрий Ярославович внимательно следил за вашей судьбой, господин Колояр. Ему докладывали о ваших успехах в школе, о службе в Семиречье и у князя Демидова. Поэтому у него возникли планы на ваш счет еще до того, как вы женились. Государь очень сожалеет, что вы, молодой человек, не связали свою жизнь с той девушкой, которую прочили в жены. Вам знаком род Окуневых?

— Слышал, но особо не интересовался, — поддел я мрачного мужика. — Сами понимаете, мне не было известно о планах Его Величества и Евгенической Палаты.

Клювообразный старик кашлянул.

— Мы уже полгода ведем Анастасию Николаевну в качестве кандидатки в супруги господину Волоцкому. Да, были причины не объявлять об этом заранее. Требовалось тщательно изучить все аспекты союза, кхм!

Я вежливо жду, когда мне покажут саму избранницу, точнее, ее фотографию. Ясно, что папаша сюда ее не приведет. Меня не будут спрашивать о желании, хочу ли знакомиться с девушкой, как мне видится будущий союз. Просто ставят перед фактом, а дальше уже решает Род. Поэтому Окунев здесь так тщательно смотрит в подсунутую ему папку. Видимо, изучает вехи моей биографии и заключение евгенической комиссии о моей «профпригодности».

— Вы желаете узнать об Анастасии Николаевне побольше? — передо мной ложится папка с темно-коричневой обложкой. — Здесь, с согласия господина Окунева, только та информация, которая согласована обеими сторонами.

Я кивнул. Зачем отвергать предложение? Не хочу наживать врагов среди мелкопоместных дворян. Лучше пусть сам отец пойдет в отказ, чем я скажу «нет» …

О, боги! Мысли суматошными птицами мгновенно снялись с одного места и улетели, громко хлопая крыльями. Стоило мне открыть папку, как взгляд уткнулся в черно-белую фотографию (надо сказать, очень высокого качества, на профессиональном уровне. Правильно, такие лица нужно снимать в черно-белых тонах) высокой статной девицы с толстенной косой, перекинутой через плечо. Не утонченная аристократка, конечно, а кровь с молоком, пышущая не только здоровьем, но и сверкающая настоящей магией красоты. Видно, что над ракурсом отлично поработали. Фигура девушки с тонкой талией освещена солнцем, и любая часть тела, если есть желание ее рассмотреть, облитая тканью длинного платья, выделяется приятными формами. Анастасия стоит, слегка облокотившись на балюстраду широкой лестницы какого-то особняка. Безмятежное и мечтательное лицо девушки, глядящей словно сквозь фотографа, невероятно красиво. Я вижу, что никаких спецэффектов для усиления восприятия не применялось, только легкий макияж. Тонкие изогнутые черные брови, миндалевидные глаза чуточку распахнуты, что ничуть не портит общей картины. Губы хорошие, полнокровные, а не как у нервных астеничных особ. Действительно, есть что-то дьявольски притягательное в этой девушке.