Некрономикон. Аль-Азиф, или Шёпот ночных демонов - Абдул аль Хазред Страница 32

Служба царевича Сулаймана закончилась, не начавшись. После благополучного прибытия во дворец халифа он впал в такую скорбь, что потерял интерес ко всему окружающему и почти отказался от пищи. По ночам же его беспрестанно мучили кошмары, являя ему сцены пленения, обрастающие все новыми жуткими подробностями, которых не было на самом деле. Его преследовали виденные им существа, принимая самые немыслимые формы, а клубящийся и пляшущий свет окутывал его со всех сторон и, обжигая, превращал в невесть что. Лекари говорили, что это – результат глубокого душевного потрясения, и лучшим лекарством для него было бы возвращение домой.

Я хорошо понимал его, так как сам потерял покой. Меня также одолевали сны, но они не были кошмарными. В них мне являлись режущие своей четкостью изображения и письмена на плите, а хищно улыбающиеся жрецы с наслаждением демонстрировали мне ужасный ритуал, грациозно вонзая черные когти в тела бьющихся в судорогах жертв. А из черного провала в недрах монолита всплывал гигантский силуэт в грубом балахоне с голым черепом и огромными глазами. Его невидимый под густой бородой рот громовым голосом повторял:

– Иди за мной! Этот путь приведет тебя прямо в подземелья Мемфиса, где настенные письмена укажут тебе дорогу в мир бессмертия! Там ты получишь свою долю незримого света и обретешь могущество, каким не обладал никто в сотнях миров, лежащих на пути к твоему. Оно позволит тебе проникнуть в тайны, о которых ты сейчас лишь смутно догадываешься, но к постижению которых стремишься. Однако взамен тебе придется принести в жертву свой разум.

Передо мной вставали изрытые ущельями Восточные горы, у подножия которых виднелась маленькая фигурка с ятаганом в руке, гордо возвышающаяся над поверженным чудовищем. А среди бескрайних песков вооруженные чем попало люди, затаив ужас, преследовали разбегающихся немыслимо уродливых тварей, стремящихся забиться в какое-нибудь укрытие, чтобы спокойно умереть.

Мне являлись города, населенные Призраками, воздающими почести обезображенным святым. А блистательные фараоны мановением золотого жезла отправляли на жертвенный алтарь побежденные народы.

Я шел неведомыми тропами, через безвестные руины, кропотливо собирая крупицы разгадок тайн тех, кто приходит и уходит. И каждая найденная крупица шаг за шагом расширяла мои представления об их мудрости и могуществе, то ужасая меня, то – восхищая. И я все яснее и яснее понимал, что свернуть с этого пути я уже не смогу, даже если мне и в самом деле придется в конце концов принести в жертву свой разум.

Халиф Аль-Малик, едва узнав о происшедшем с его сыном и о его нынешнем состоянии, немедленно отозвал его домой, отправив на его место одного из вельмож. Мне же, разумеется, было поручено сопровождать царевича, который не мыслил доверить это кому-либо другому. И едва новый посланник прибыл в Магриб, мы отплыли в Аравию на том же корабле, который три месяца назад привез меня.

Царевич взошел на палубу с большой неохотой, вспоминая свое трагическое плавание. Но путешествие по африканской суше пугало его еще больше, так как кораблекрушение, по его словам, не шло ни в какое сравнение с тем, что произошло с ним затем на земле.

На протяжении всей дороги я, чтобы хоть как-то поднять его дух и разогнать скорбь, рассказывал ему различные истории, в основном о своих военных похождениях, и приглашал любоваться чудесными окружающими картинами, особенно ночными. Это возымело благотворное действие. Царевич заметно оживился, стал проявлять любопытство к окружающему и лучше спать по ночам. Особый же интерес вызывали у него, как и у меня, выловленные морские обитатели. Он всегда охотно разглядывал их и увлеченно расспрашивал о них моряков. Я был очень рад, что сумел пробудить его от скорби и отвлечь от тягостных воспоминаний. А однажды матросы преподнесли нам такой сюрприз, от которого я долго не мог опомниться.

Погода, сопутствовавшая нам в этом плавании, была на редкость благоприятной. Ветер постоянно дул мягко и ровно, едва касаясь парусов, отчего корабль плавно скользил по совершенно гладкому морю. Заброшенная в очередной раз сеть была опущена глубже, чем обычно. А поскольку корабль проходил совсем недалеко от берега, она, очевидно, прошла над самым дном. Когда же ее подняли на палубу, нашим глазам среди прочих причудливых предметов и существ предстало странное и жуткое чудовище. При виде его я сразу вспомнил рассказы почтенного Дервиша. Оно состояло лишь из головы, похожей на шарообразный кожаный мешок и, очевидно, совершенно лишенной костей. На ней имелось два огромных глаза, из-под которых торчало восемь длинных змееподобных отростков, толстых у основания и заостренных на конце. Все они по длине значительно превышали длину головы. В основании они были соединены кожаной перепонкой, а нижняя сторона каждого была усеяна небольшими плоскими бугорками, похожими на монетки. Существо было размерами с небольшой хурджун и имело темно-серую окраску. Но, едва очутившись на палубе, оно в считаные мгновения приобрело зеленовато-коричневый цвет ее досок. Удивительно быстро перебирая отростками, оно поползло к борту, безошибочно определив направление. Однако матрос преградил ему путь веслом. На какое-то время оно остановилось, и мы с царевичем завороженно уставились на него одновременно с испугом и жгучим любопытством, приблизившись почти на длину вытянутой руки.

– Будьте осторожны! – произнес подошедший старшина команды. – Его укус ядовит и может быть смертельным. Кроме того, он может брызнуть в лицо чернилами, от которых можно ослепнуть.

– Кто это? – ошарашенно спросил я.

– Это – спрут, – ответил моряк. – Он живет на дне среди камней. С ним частенько встречаются ловцы жемчуга и всяких морских диковинок. Он не нападает на людей, но если сунуться в его логово, может укусить, и тогда человек обычно погибает: просто тонет от боли. Выбравшийся же на сушу имеет шанс выжить.

Сказав это, он крикнул матросу, чтобы тот полил существо водой.

– Чем же он кусает? – спросил царевич. – Я не вижу у него никакого рта.

– Я точно не знаю, так как никогда не видел, – сказал моряк. – Но говорят, что рот у него где-то среди отростков. Можно убить этого и посмотреть.

Но я не мог ничего ответить. Надо мной в очередной раз с ясного неба грянул гром и ударила молния. Разум мой был на грани помутнения: на меня с мокрых досок палубы пристально смотрела голова Великого Ктулху! Голая и округлая, с огромными глазами под сильно выпуклыми надбровными дугами с растопыренным пучком отростков внизу, она, как вторая капля воды, походила на медальоны жрецов и на отпечаток на стене монолита. Я еще тогда мимолетно подумал, что борода Ктулху имела очень уж странный вид, будучи собрана в массивные пряди или жгуты. Я был настолько поражен, что никак не мог оторвать взгляда от этих глаз, в которых явно светилась мысль, и в голове у меня вдруг вновь зазвучал голос из моих снов, призывающий меня следовать за ним в мир бессмертия.