Пояс и шлем - Валерий Мильгром Страница 32

Наше появление у дворца произвело настоящий фурор. Когда флаер опустился на дворцовую площадь, в толпе придворных раздались приветственные крики. Едва мы вышли из кабины, дамы стали бросать к нашим ногам цветы, сорванные любезными кавалерами тут же на многочисленных клумбах.

Я огляделся. Дворец, сложенный из желтоватого камня с белыми колоннами в средней части, представлял собою огромное здание, в плане напоминавшее подкову или букву А. Средняя часть состояла из трех высоких этажей. Большую часть обоих длинных крыльев, судя по громадным — во всю стену — окнам, занимали какие-то церемониальные помещения. По описанию Кантоны, здесь находились главные приемные залы дворца: Белый и Голубой…

Оба крыла заканчивались довольно высокими башнями. Из Голубого зала дверь вела в Башню Жизни, где находились покои семьи герцога и его личных слуг. Белый зал от Башни Смерти, напротив, отделяла глухая стена: в этой башне, куда вход вел с улицы, размещалась тюрьма его величества.

В общем, тщательное изучение ментограмм космогеолога здорово выручало нас с самого начала. Мы безошибочно узнавали главных действующих лиц этой средневековой декорации… Сразу узнали и подошедшего к нам юношу в великолепном камзоле сочного зеленого цвета и таких же штанах. Мода в Доригиане являла собой эклектическую смесь раннего и позднего Ренессанса. Правда, до париков здесь так и не додумались.

— Кажется, это Антонио, сын графа Родерика, — шепнул мне Сергеев в одно ухо.

— Это Антонио, помнишь? — шепнул Голдин в другое.

Мне шептать было некому, оставалось только кивать. Я тоже узнал этого симпатичного подростка, сопровождавшего Кантону в его путешествии по Доригиану. Антонио был сыном одного из самых знатных дворян герцогства.

Юноша вежливо обмел своей шляпой дорожку перед нами — в духе мушкетерских традиций — и церемонно представился. Мы поклонились.

— Разрешите быть вашим другом, — искренне попросил Антонио.

Мы разрешили. Я вдруг подумал, что если сейчас его примеру последуют все присутствующие, можно сообщать на Землю об успешном окончании нашей миссии. Увы, все еще было впереди… А пока нас со всех сторон рассматривали, разглядывали, оценивали и обсуждали, — разве только не пробовали на зуб, — нисколько не стесняясь нашим присутствием. Впрочем, почти никто еще не знал, что мы свободно владеем доригианским наречием.

Мы все ждали, когда же появится герцогская чета и оба принца.

— А где же ваш батюшка? — вежливо спросил юного придворного Эррера.

— Его сиятельство граф Родерик, ее сиятельство графиня Изольда и ее сиятельство виконтесса Амелия, моя единокровная сестра, будут представлены вам на аудиенции у его величества. Просто я еще не посвящён в рыцари и могу не слишком утруждать себя соблюдением этикета, — лукаво улыбнулся Антонио. Этот малый со своими приятными открытыми манерами мне положительно нравился, как и сама идея иметь подобного гида.

Мы полагали, что успели на аудиенцию, однако ошиблись. Через несколько минут по ступеням, ведущим в центральную часть дворца, в сопровождении нарядно одетых мальчиков спустился седовласый старик в черной сутане с массивным золотым крестом на груди.

— Его святейшество отец Роберт начинает службу, — тихо сказал Антонио.

— Прямо здесь? Разве мы не пойдем в какую-нибудь часовню? — удивился Хорхе.

— По большим праздникам и если нет дождя, проповедь слушают здесь, — покачал головой юноша.

Толпа раздалась, образовав в центре пустое пространство. Мы оказались прямо напротив отца Роберта, оставшегося на ступеньках дворца. Стало тихо.

— Мы собрались здесь, дети мои, — начал отец Роберт, — в тревожный час, в смутное время. Всем вам ведомо, о чем говорю. Демон, враг рода человеческого, не устает испытывать наше смирение и нашу любовь к Господу Иисусу. Так делает он это, как испытывал Святого Фредерика, память о котором жива среди нас. Поговорим же сегодня о подвиге этого святого.

Три дня будем мы с вами праздновать Подвиг Искушения Святого Фредерика. Потому что трижды подступал к скромному смотрителю герцогской библиотеки Фредерику Враг-Искуситель. В первый же день предложил он святому власть над птицами небесными и гадами морскими, над всем, что ползает по земле и под землей, над всеми зверями, что скрываются в чащах лесных.

По воле моей, говорил Демон, будешь понимать язык птиц и рыб, и всякая тварь земная будет выходить на зов твой из рощ и чащоб, едва поклянешься ты в верности мне.

И люди станут уважать тебя превыше всех других. И будешь ты удачлив в охоте и собирании плодов земных. Морская зыбь и земная твердь не помеха в путешествиях твоих. И скажут люди: вот господин наш!

Но сказал Демону святой: однажды присягнув, ежедневно присягаю я в душе своей Господу нашему. Ибо, если будет на то воля Его, стану я удачливым охотником, познаю края неведомые и без твоей помощи… Так отвечал Демону святой Фредерик в первый день, и сколько ни подступал Искуситель, не сумел разрушить твердыню духа его. Поэтому первый день празднеств посвящаем мы охоте и состязаниям стрелков, катанию на лодках и гулянию в парках, ибо по воле Господа и молитвами святых даны нам эти умения.

Во второй день испытывал Демон гордыню человеческую. Пообещал он святому Фредерику славу воинскую, доблесть рыцарскую, силу и удачу в сражениях.

Первым из рыцарей Доригиана станешь ты, говорил Искуситель. Равных тебе не будет в турнирах и потехах. Самые красивые женщины и самые храбрые мужчины признают в тебе господина и полководца… Но не сумел и на сей раз смутить Демон святого Фредерика. Отвечал святой: по воле Божьей стану я рыцарем, по воле Его останусь тем, кто стоит перед тобою. Если будет на то знамение Господне, возьмусь за меч, а пока оружие мое — фолиант, в коем мудрость вековая… Щит мой Господь избирает, Иисус в руках держит.

Понял тогда Демон, что и на этот раз побежден. Не обуяла гордыня человека, не возомнил он лишнего о себе… И в память о том второй день празднеств проводят кавалеры в рыцарских забавах на турнире, а прекрасные дамы затем встречаются с ними на балу.