Страна Рождества - Джо Хилл Страница 32

Крис МакКуин ответил на втором звонке и сказал, что оплатит разговор. Но обрадованным он не казался. Голос у него был скрипучим. Когда она видела его в прошлый раз, в волосах у него появилось много серебра, которого год назад не было. Она слышала, что мужчины заводят молоденьких любовниц, чтобы самим оставаться молодыми. Это не действовало.

— В общем, так, — сказала Вик, и ей вдруг потребовались усилия, чтобы снова не расплакаться. — Мама меня выставила, в точности как тебя.

Случилось, конечно, совсем другое, но это казалось верным способом начать разговор.

— Эй, Пацанка, — сказал он. — Ты где? В порядке? Звонила твоя мать, ты, говорит, ушла.

— Я здесь, на нашей станции. Совсем без денег. Пап, ты можешь за мной приехать?

— Я могу вызвать тебе такси. Мама заплатит, когда доберешься домой.

— Я не могу домой.

— Вик. Мне потребуется час, чтобы туда доехать, а сейчас уже полночь. У меня завтра работа на 5 утра. Я бы давно уже лег, но вместо этого вынужден сидеть у телефона и волноваться о тебе.

На заднем плане Вик услышала голос подруги отца Тиффани: «Она сюда не явится, Крисси!»

— Тебе сейчас надо все уладить с матерью, — сказал он. — Я не могу становиться на чью-то сторону, Вик. Ты же знаешь.

— Сюда она не явится, — снова сказала Тиффани резким, сердитым голосом.

— Вели этой суке заткнуть свой поганый рот! — крикнула, почти завопила Вик.

Когда отец заговорил снова, голос него был жестче:

— И не подумаю. А учитывая, что ты избила ее, когда была здесь в прошлый раз…

— Хрень!

— …и до сих пор не извинилась…

— Я эту безмозглую суку пальцем не тронула.

— …ладно. Я кладу трубку. Разговор закончен. Ничего не поделать, придется тебе провести эту чертову ночь под дождем.

— Значит, ты ее выбираешь, а не меня, — сказала Вик. — Ты выбираешь ее. Ну и черт с тобой, папочка. Выспись как следует, чтобы завтра хорошо взрывалось. Только это ты и умеешь.

Она дала отбой.

Вик прикинула, не сможет ли она поспать на станционной скамейке, но к двум часам ночи поняла, что не сможет. Там было слишком холодно. Она подумала, не позвонить ли ей матери, не попросить ли ее прислать такси, но мысль просить ее о помощи была невыносима, поэтому она шла и шла пешком, пока наконец не оказалась возле своего

Дома

Она даже на пробу не толкнула входную дверь, уверенная, что та заперта. Окно ее спальни находилось в десяти футах над землей, не говоря уже о том, что и оно было заперто. Окна на задний двор тоже были заблокированы, как и раздвижные стеклянные двери. Но вот подвальное окно не запиралось и даже не закрывалось полностью. Уже шесть лет оно оставалось приоткрытым на четверть дюйма.

С помощью подвернувшегося ей ржавого секатора Вик срезала сетку, а затем толкнула окно внутрь и пролезла через длинную широкую щель.

Подвал представлял собой большое неотделанное помещение с трубами, проходившими по потолку. На одном его конце, у лестницы, располагались стиральная машина и сушилка, на другом — стоял котел. Остальная обстановка состояла из мешанины коробок, мешков для мусора, набитых старой одеждой Вик, и тартанового мягкого кресла, на сиденье которого стояла дрянная акварель в рамке, изображавшая крытый мост. Вик смутно помнила, как рисовала ее в каком-то из младших классах. Акварель была страшненькая. Никакого чувства перспективы. Вик позабавилась, нарисовав на ней в небе маркером стайку летающих пенисов, потом бросила ее в мусор и опустила спинку кресла, так что получилась чуть ли не кровать. В сушилке она нашла во что переодеться. Хотела высушить кроссовки, но знала, что глухое постукивание приведет сюда мать, а поэтому просто поставила их на нижнюю ступеньку.

В одном из мешков для мусора она нашла несколько плотных зимних курток и, свернувшись калачиком в кресле, натянула их на себя. Кресло не желало полностью разравниваться, и она не представляла себе, как сможет уснуть в таком изогнутом виде, но потом прикрыла на мгновение глаза, а когда открыла их снова, то небо в длинной щели окна было синим и сияющим.

Разбудило ее не что иное, как топот ног у нее над головой и взволнованный голос матери. Та говорила по телефону на кухне. Вик поняла это по тому, как она ходила.

— Да звонила я в полицию, Крис, — сказала она. — Говорят, вернется домой, когда будет готова. — Потом воскликнула: — Нет! Нет, не будут, потому что она не пропавший ребенок. Ей, черт возьми, семнадцать лет, Крис. В семнадцать ее даже беглянкой не назовут.

Вик готова была подняться со своего места и пойти наверх… а потом подумала: черт с ней. Черт с ними обоими. И снова опустилась в кресло.

Принимая такое решение, она понимала, что это неправильно, что ужасно так поступать, прятаться здесь, пока ее мать наверху сходит с ума от страха. Но, с другой стороны, ужасно и обыскивать комнату своей дочери, читать ее дневник, забирать вещи, за которые она сама заплатила. А если Вик время от времени принимает крохотные таблетки, то в этом тоже виноваты ее родители, потому что развелись. Отец виноват, потому что бил мать. Теперь она знала, что он ее бил. Она не забыла, как он промывал костяшки пальцев в раковине. Даже если эта болтливая, предвзятая сучка сама это заслужила. Вик жалела, что сейчас при ней нет маленькой «экс». У нее в рюкзаке, в пенале на молнии, хранилась одна таблетка, но рюкзак-то остался наверху. Интересно, отправится ли мать на ее розыски.

— Но ты не растишь ее, Крис! Я ращу! Я все делаю сама! — чуть не прокричала Линда, и Вик, услышав слезы в ее голосе, на мгновение едва не передумала. И снова удержалась. Словно дождь со снегом прошлой ночью просочился сквозь ее кожу, всосался ей в кровь и сделал ее как-то холоднее. Она жаждала этого холода внутри, идеальной ледяной неподвижности — холода, который заглушил бы все дурные чувства, мгновенно заморозил бы все плохие мысли.

«Ты хотела, чтобы я растерялась, а я вот взяла и потерялась», — подумала Вик.

Мать бросила трубку телефона, подняла ее и снова бросила.

Вик залезла под куртки и свернулась калачиком.

Через пять минут она снова уснула.

Когда она проснулась в следующий раз, уже давно перевалило за полдень и в доме никого не было. Она поняла это, как только открыла глаза, поняла по особенностям тишины. Ее мать не выносила, чтобы дома было совершенно тихо. Когда Линда спала, она включала вентилятор. Когда бодрствовала — телевизор или собственный рот.

Вик отодрала себя от кресла, пересекла комнату и поднялась на какой-то ящик, чтобы выглянуть в окно, выходившее на площадку перед домом. Ржавого драндулета матери, «Датсуна», на месте не было. Вик почувствовала неприятно пульсирующее возбуждение, надеясь, что та отчаянно колесит по Хэверхиллу, разыскивая ее в торговом центре, на прилегающих переулках, в домах ее друзей и подруг.