Врач - убийца - Джеймс Уайт Страница 31

Довольно долгое время Маннен смотрел на Лиорена не мигая, и тарланину жгуче захотелось суметь прочесть выражение изможденного морщинистого лица. Он предпринял новую попытку задать вопрос.

– Если речь идет о нефизической боли, не желаете ли вы, чтобы я послал за О'Марой?

– Нет! – тихо, но решительно проговорил Маннен. – Я не хочу... разговаривать... с Главным психологом. Он ко мне... много раз приходил, а потом перестал пытаться... разговаривать с больным... который все время... притворяется спящим... и как многие мои товарищи... перестал меня навещать.

Становилось ясно, что Маннен хочет с кем-то поговорить, но пока не решил – с кем. Лиорен подумал, что молчание – вот, вероятно, самый безопасный способ задавать вопросы.

– В твоем разуме, – в голосе Маннена неведомо откуда появилась сила, – слишком много такого, что ты хотел бы забыть. В моем – еще больше такого, что я не могу вспомнить.

– Я вас все равно не понимаю, – отозвался Лиорен.

– Тебе что, как новичку, все разжевать надо? – возмутился старик, переставший делать паузы между словами. – Большую часть моей профессиональной жизни я был диагностом. Поэтому мне приходилось помещать в мое сознание – порой на несколько лет – знания, свойства характера, медицинский опыт иной раз целого десятка существ одновременно. В результате происходит так, что множество чужеродных личностей оккупируют и – из-за того, что донорами мнемограмм зачастую являются особы нескромные и эгоистичные, – начинают сражаться между собой за обладание сознанием реципиента. Это – субъективное психическое явление, которое нужно пережить, если собираешься продолжать карьеру диагноста, но поначалу кажется, что сознание реципиента представляет собой поле боя, на котором бьются несколько соперников – бьются до тех пор, пока...

– Это я понимаю, – вмешался Лиорен. – Когда я тут работал Старшим врачом, мне довелось одновременно удерживать в сознании три мнемограммы.

– Реципиент способен установить в своем сознании мир и порядок, – неторопливо продолжал свой рассказ Маннен. – Обычно он достигает этого посредством того, что учится понимать эти чужеродные личности, учится привыкать к ним, дружить с ними, но не отдавать им при этом ни пяди территории своего сознания до тех пор, пока не произойдет нужной аккомодации. Только таким путем можно избежать тяжелой психической травмы и вынужденного ухода с поста диагноста. – Маннен на миг прикрыл глаза, потом открыл и продолжил:

– Но теперь поле моего сознания покинуто, там больше нет ни одного из тех воинов, которые впоследствии подружились. Я остался один-одинешенек, наедине с существом по имени Маннен, и у меня есть только воспоминания Маннена, а ведь я помню, что раньше у меня были и другие воспоминания, которые у меня теперь отобрали. Мне говорят, что так и должно быть, потому что перед уходом из жизни человек должен пребывать только в своем сознании. Но мне одиноко, одиноко и пусто. Обо мне заботятся, меня лишают боли, а я – субъективно – проживаю вечность и жду конца...

иорен подождал еще немного, понял, что Маннен закончил говорить, и сказал:

– Земляне преклонного возраста, да и не только они, а представители большинства разумных видов, обретают утешение в том, что в такое время рядом с ними находятся друзья. Вы по какой-то причине решили отказаться от посещений друзей, но если бы вы захотели, чтобы компанию вам составили те существа, которые некогда были донорами вашего сознания, то вам нужно было бы попросить соответствующие мнемограммы. Я предложу такое решение проблемы Главному психологу, и он сможет...

– Он сможет оторвать тебе руки-ноги – в психологическом смысле, – прервал Лиорена Маннен. – Ты что, забыл, что тебе велели изучать Селдаля, а не пациента по фамилии Маннен? Про мнемограммы и думать забудь. Если до О'Мары дойдет, чем ты, практикант-психолог, тут занимаешься, тебя ждут очень большие неприятности.

– Не могу представить больших неприятностей, – возразил Лиорен, – чем те, которые у меня уже есть.

– Прости, – прошептал Маннен и чуть приподнял одну руку, которая, впрочем, тут же бессильно упала на одеяло. – Я на миг забыл о катастрофе на Кромзаге. Конечно, выволочка от О'Мары – ничто в сравнении с тем наказанием, которому ты сам себя подвергаешь.

Лиорен не понял, что у него просят прощения, – ведь он считал, что прощения не заслуживает. Маннену он ответил так:

– Вы правы. Вероятно, вам действительно не стоит вновь получать мнемограммы. Мои знания о психологии землян ничтожны, но, скажите, разве не лучше, что сейчас ваш разум принадлежит только вам, что он не наполнен чужими личностями, которые только потом стали вам друзьями, а раньше и не подозревали о вашем существовании? Да и что это была за дружба? Не иллюзия ли, не самообман, предназначенный для того, чтобы оправдать, сделать более терпимым чужеродное присутствие? Разве в такое время вам не следует управлять содержанием своего собственного разума, своими мыслями, своим опытом, своими верными или ошибочными решениями, вспоминать о тех значительных успехах, которых вы добились за время жизни? Это помогло бы вам скоротать отпущенное вам время, а если бы вы позволили вашим товарищам снова навещать вас, это бы тоже позволило...

– А еще мне нужно познакомиться с существом, – оборвал его Маннен, – которое не мечтало бы о долгой жизни и быстрой смерти. Но такие желания редко сбываются, правда, Лиорен? Мои страдания не сравнить с твоими, но мне еще долго предстоит жить в теле, лишенном чувств, жить с разумом, который пуст, чужд и пугающ, потому что он принадлежит только мне и я больше не могу никого туда впустить.

Два впалых глаза диагноста в упор смотрели в один глаз Лиорена – самый ближний к старику. Несколько минут тарланин выдерживал взгляд землянина. Он обдумывал слова Маннена и в каждом слове пытался найти потайной смысл, но Маннен заговорил раньше Лиорена.

– Я так долго не разговаривал уже много недель, – вздохнул бывший диагност. – И я очень устал. Уходи, пожалуйста, а не то я проявлю бестактность и засну на середине предложения.

– О, прошу вас, не засыпайте! – взмолился Лиорен. – Потому что я хочу задать вам еще один вопрос. Вероятно, вы думаете, что существо, которое уже совершило массовый геноцид, не стало бы страдать еще больше, если бы совершило еще одно убийство по просьбе коллеги. Вы предлагаете, чтобы я сократил срок ваших страданий?

Маннен молчал так долго, что Лиорен был вынужден пробежаться взглядом по мониторам, дабы убедиться, что со стариком все в порядке. Наконец бывший диагност прошелестел:

– А если бы я попросил вас об этом, каков бы был ваш ответ?

Лиорен ответил практически без запинки:

– Ответ был бы отрицательным. Я по возможности должен каким-то образом уменьшить свою вину, но ни в коем случае не увеличивать ее ни на йоту. Об этических и моральных аспектах такого деяния можно спорить, однако чисто с медицинской точки зрения я бы его не оправдал, поскольку никаких физических мучений вы не испытываете. Ваши страдания субъективны, они являются продуктом разума, в котором остался единственный обитатель – вы сами, и просто вам теперь невесело.