Доминирующая раса - Олег Серегин Страница 31

Фронтир вообще странноватая планета. Где ещё грязный, заросший щетиной отморозок может заиметь биопластиковую ленту, которая стоит столько же, сколько особняк в экологически чистом районе Древней Земли.

И носить эту ленту в трусах. Для надёжности.

Нетипичное оружие — биопластиковая лента изначально применялась для боёв в коридорах кораблей. Прострелить обшивку так же сложно изнутри, как снаружи, но системы жизнеобеспечения куда уязвимей. Особенно страшен сбой искусственной гравитации. Над этой проблемой конструкторы бьются с начала колониальной эры, но гравигенераторы по-прежнему остаются одними из самых нестабильных и ненадёжных устройств. Это не значит, что они часто ломаются, просто другие системы выходят из строя гораздо реже и их можно достаточно быстро починить или отключить. Я своими глазами видела, что случилось с «крысой» приснопамятного местера Хейнрри из-за сбоя гравигенераторов. На больших кораблях устройства намного мощнее. Эффект может быть равен самоуничтожению судна.

Пуля из стандартного ручного оружия для техники почти безопасна; применение чего-то более мощного недопустимо. Если, конечно, атакующие не камикадзе, а обороняющиеся не утратили последнюю надежду. Против пиратов пуль вполне достаточно. Но стандартная рритская броня держала автоматный огонь. И даже попадание в незащищённое место не выводило грозного противника из строя. Ррит чудовищно живучи.

На Фронтире я слышала, что более удобного, чем биопластиковая лента, оснащения для охоты на ррит просто не существует. Из обыкновенной сети добыча либо уходит, либо использует нервущиеся нити для того, чтобы оборвать собственную жизнь.

Убивает биопластик тоже весьма эффективно.

Во время войны квазициты добывали безоглядно. И теперь их почти нет. В лабораторных условиях драгоценные клетки делиться отказываются. Поэтому они так дороги.

Ха! Проведя всю сознательную жизнь в сплошных разлётах, я впервые попала на заатмосферный корабль.

Пассажирский отсек оказался не так ужасен, как тот, что я видела в музее. Даже совсем не ужасен. Каюты огромные. Окна на оранжерею — это что-то. Здесь точно клаустрофобия не задушит. Я почувствовала себя виноватой перед Максом. Тот корабль, музейный экспонат, был совсем древний, а я почему-то представила себе именно его и перепугалась. «Делино», конечно, не лучшая в своём классе, очень уж старая. «Скайуокеры» производили ещё лет пять после войны. Но видно, как Макс печётся о своём корабле. Не по чистоте коридоров, отнюдь, на те есть автоматика. По оранжерее. Там цветники, за которыми надо ухаживать. Хотя бы время от времени. Не пекись он — росли бы неприхотливые кусты. До списания Делли куда как далеко.

Я решила пойти в рубку. Посмотреть на экраны. Мы же висим над планетой, а я, вот смех, только на картинке видела, как выглядит планета из ближнего космоса. И ещё я хотела извиниться перед Максом.

Но пушистый кролик зла не помнил. Они вместе со вторым пилотом, молчаливым, плотно сбитым Васей уже «сняли» Делли с орбиты, корабль набирал скорость, и я минут десять глазела на то, как удаляется от нас пухлый, разноцветный, ярко озарённый шар. Почему-то казалось, что планета очень тяжёлая и будто подвешена на тоненькой нити. И в то же время она была спокойной и сонной, как свернувшаяся клубком кошка.

Вася общался с диспетчером, а Макс — со мной. Вообще-то я молчала, изредка похмыкивая, а он вовсю чесал языком. Но совсем меня не раздражал. Как Эльса.

— Знаешь анекдот про абордаж и две тысячи зверюг на борту? — наконец по-приятельски выдал Макс. — Это про мою «Делино»! Ну, тогда она, сечём, ещё не была моей…

Ха! Я подумала, что все хозяева подобных старушек приписывают знаменитую байку своему борту.

— На Делли возили живые мины, — продолжал Макс. — В грузаке контейнеры остались. Заломало разбирать. Столько места для задницы всё равно ещё никому не надо. Ты же, типа, с драконами раньше возилась, нет? Хочешь, покажу?

Я полюбопытствовала.

— Болбочут, что истребитель заткнулся и уволокся, — гуторил Макс, пока мы шли в грузовой отсек. — Но это враки. Ррит никогда бы так не сделали. Не их стиль!

— Откуда ты знаешь, что в стиле ррит, а что нет?

— Я? — он вытаращился на меня с оскорблённым видом. — Да я знаю историю войны лучше, чем курсанты, которые её учат! Я документы читал, о которых вообще мало кто знает! Я изучал отчёты, которые только что рассекретили! Это не хобби, это натура жизнь моя! Я когда деньжат нашинкую, с поисковиками хожу по номерным, где бои шли. Я сам реконструктор. Я знаю войну лучше солдат!

Вот это ты, парень, перегнул. Но ладно. Даже говорить стал по-другому, когда про «натуру жизнь» вспомнил…

— Так вот, — отдышавшись, сообщил он, — ррит в ответ только фыркнули и пошли в насильственную стыковку. Тогда капитан приказал разбудить два контейнера и выпустить мальчиков в коридоры. А что делать-то было?

— Два контейнера?

— Двести голов. Слопали поганого врага, не подавились. Десятков семь перед этим, конечно, ррит угрохали, но оно ещё и потому, что мальчики проснуться толком не успели.

Я знаю. Для усыпления пользовались газом SSH, который беспощадно угнетает все жизненные процессы. Аджи мне рассказывал. В Джеймсоне на тренировках их подвергали пробной атаке, на всякий случай, чтобы распознавали запах сразу же, «с трёх молекул». SSH-коктейль вполне мог синтезировать теоретический противник. Аджи после этого подполз ко мне чуть ли не на брюхе, положил голову на колени и стал жаловаться. А ведь газ пускали раз в семь легче военного снотворного.

Мальчикам было очень хреново. Хоть они и мины, но всё же живые.

— Слопали ррит и пошли жрать команду, — с удовольствием сказал Макс. — Те в рубке забаррикадировались, но переборки ж тонкие…

Он набрал код, и тяжёлые створки разъехались, в последний момент тошнотворно скрежетнув.

— Старые, — повинился Макс. — Давно сюда не заходил. Вот они.

Он хмыкнул, окидывая взглядом контейнеры.

Я сделала несколько шагов между рядами. Огромные квадратные соты, десять ячеек в высоту, десять в ширину. Дверцы были открыты. Я заглянула внутрь одной клетки. Специальный сплав казался совсем новым. Фиксаторы. Я прикинула: для лап, шеи, хвоста, а этот? Посередине брюха, наверное. А, понятно — чтобы нукта не ударил спинным гребнем в потолок. «Соты» были сборными, из отдельных ячеек. Те нанизывались на длинные трубки с отверстиями по всей длине. Видимо, через них и шёл, при надобности, SSH.

Размер клетки — компактный до предела. О кормёжке речи нет. В фиксаторах нельзя шевельнуться. Раз в три часа пускают отравляющий газ.

Рай.

— Ну вот, — Макс решил досказать историю. — Сидит команда, дрожит. Благо, уже подлёт к Терре-1. Плачут в передатчик — у нас в коридорах сто тридцать мерзких тварей, гибнем! А им отвечают — спокойно, солдаты, без паники. Сейчас к вам челнок прилетит. А они — гибнем, говорим! Какой челнок? Сожрут же всех! А им — отставить сопли в эфире, принимайте стыковку, к вам мастер летит. Сейчас всё будет путём.