Апокалипсис - Сергей Котов Страница 31

Не пострадала Швейцария и Сербия — если не считать Косово: там было слишком много крупных военных баз.

Был уничтожен Лондон. Причём тут не обошлось без Братства: мы использовали собственный ограниченный арсенал, чтобы достать верхушку ренегатов, устроившую укреплённую штаб-квартиру в западных предместьях. Решение принималось без моей санкции — я бы, в отличие от Кая, вряд ли решился бы на такие действия, влекущие многочисленные жертвы среди мирного населения. В это время я ехал в поезде по тоннелю, проложенному слоноголовыми в литосферной плите под Великой Русской равниной.

Японские острова превратились в выжженную радиоактивную пустыню. И дело было даже не только в обилии иностранных военных баз на территории; большинство боеголовок, упавшие на страну, были китайского происхождения. Стратегических причин уничтожать мирные города, не имевшие военного потенциала, не было. Но, видимо, были мировоззренческие. Проект Гайи на глубинном, интуитивном уровне не мог смириться с тем эгрегором, который породил японскую цивилизацию.

Почти не пострадала объединённая Корея. Стратегические центры принятия решений противоборствующих сторон не сговариваясь посчитали эту страну второстепенной целью, не имеющей принципиального значения в войне на тотальное уничтожение.

Первый обмен ударами между крупнейшими блоками мог бы закончиться нанесением максимального ущерба сторонам, вовлечённым в конфликт. Но сам факт первых запусков запустил необратимые процессы в других регионах мира.

Пакистан выпустил ядерные ракеты по крупнейшим Индийским городам. Индия, конечно, ответила — и в целом имела неплохие шансы сохранить потенциал для дальнейшего выживания, но вмешался Китай, добивая давнего геостратегического соперника.

Территорию самого Китая обстреляли ракетами со стратегических подводных лодок Западной коалиции, размещённых в Тихом океане. Из-за того, что базы этих лодок находились в том числе на территориях Австралии и Новой Зеландии — этим странам тоже не удалось отсидеться в стороне от глобального конфликта. Крупнейшие города были уничтожены. На Южном острове Новой Зеландии остались почти нетронутые анклавы — но в среднесрочной перспективе их судьба была незавидной: неудачные климатические условия в момент взрывов стали причиной обширного радиоактивного заражения почвы, а изменения климата и неизбежное похолодание, по нашим расчётам, уже в ближайшее время должны были превратить эти земли в выстуженную тундру.

Пострадала и Южная Америка. США ударили по предполагаемой базе российских ВВС в Венесуэлле. Россия ответила залпом с подлодок по американским союзникам в регионе — Колумбии и Чили. Куба держалась почти до последнего, когда командир одной из выживших после первых ударов лодок типа «Лос-Анжелес» по секретному протоколу в отсутствие устойчивой связи с командованием принял решение активировать коды запуска, нацелив весь бортовой арсенал на остров Свободы. Просто потому, что у командира были личные причины ненавидеть эту страну.

Гиперзвуковые боеголовки российских ракет уничтожили почти все значимые промышленные предприятия военно-промышленного комплекса и крупнейшие военные базы, включая знаменитую «Зону 51». При этом американские города долго оставались нетронутыми — до тех пор, пока активированные коды программы «мёртвая рука» не запустили барражировавшие и в Атлантическом, и в Тихом океане «Посейдоны».

Это был по-настоящему страшный удар; эпический в своих масштабах. Километровой высоты цунами уничтожили все населённые пункты на обоих побережьях; глубина поражения была до ста километров.

Даже Африка не осталась в стороне: стратегические ракетоносцы США нанесли удар по крупнейшим сырьевым объектам в паре десятков стран континента, где разработкой занимались компании из Китая и России.

До последнего я надеялся, что самого страшного удастся избежать. И теперь, когда поступали новости, я словно вдруг стал сторонним наблюдателем. Меня внутри будто заморозили, лишили эмоций. А когда, глядя в напряжённые, но полные надежды глаза Кати, я начал медленно оттаивать, то почувствовал себя мёртвым дайвером в океане хрустальной печали.

По инерции я хотел сразу же собрать совет, чтобы разработать план действий. Долг по-прежнему оставался важной движущей силой для меня. Но Кай попросил отложить мероприятие — нужно было решить массу организационных проблем с Орденом из-за изменившихся обстоятельств; разработать указания для уцелевших лож и прочее… я не стал вмешиваться.

Катя осталась помогать Льву и остальным. А я взял добытые тюрвинги и направился в хранилище.

По дороге я взвесил в руке два колокольчика. Их вес был идеально одинаковым. Чтобы проверить это, я вошёл в режим. И всё же теперь я смог безошибочно определить, какой из них является подлинным. Странно: ведь то же самое я мог сделать там, в Японии. Просто в тот момент я не слышал себя достаточно глубоко. То странное состояние, в которое я погрузился, позволило ощутить что-то вроде эмоционального заряда, исходящего от подлинного тюрвинга.

Хранилище было глубоко под землёй, вырублено в скале. Дотронувшись до породы, я позвал Гайю.

«Это подлинный, верно?» — сказал я, подняв в левой руке колокольчик.

«Да, Гриша, — ответила Гайя, — я не буду тебя спрашивать откуда ты это знаешь. С тобой что-то странное происходит».

«Ты права. Я чувствую скорый конец. Это впервые. Мне не страшно, но… это странное ощущение. Ты вряд ли поймёшь».

«Гриша, мы проходили это. Да, я живу очень долго — но я тоже смертна. Я в состоянии понять эту тоску».

«Тоска? — растерянно переспросил я, открывая по очереди сейфы с тюрвингами и складывая их на большую подставку, обитую красным бархатом, которая стояла в центре хранилища, — всю жизнь я считал, что так называется совсем другое чувство».

Гайя промолчала. Я закончил выкладывать тюрвинги.

«Ты знаешь, как активировать его?» — я указал на тюрвинг, добытый на Луне. Впервые мне представилась возможность разглядеть его во всех деталях. Это была небольшая золотистая коробочка с изображением спирали. Никаких других элементов, которые могли бы подсказать способ её использования, на ней не было.

«Нет, Гриша, — ответила Гайя, — мне это неизвестно».

Я внимательно оглядел тюрвинги. Потом вошёл в режим и попробовал вычислить возможный способ использования тюрвинга с Луны по корреляциям известных функций других тюрвингов. Для этого даже не понадобилось слишком много вычислительных возможностей — потому что математика тут оказалась бесполезна.

Отвлёкшись на секунду, я посмотрел на фальшивый колокольчик, который по-прежнему был у меня в руке. Странно, но этот предмет тоже, как мне показалось, содержал какой-то эмоциональный заряд. Спокойствие. Терпение…

«Эгрегор, который сформировал японскую нацию, был уверен, что совершенство предметов невозможно ощутить обычными человеческими чувствами, — неожиданно вмешалась Гайя, — Гриша, то, что ты чувствуешь — имеет смысл».

Я ничего не ответил. Просто вдруг понял, что колокольчик подделывал великий мастер. И это отголоски его труда я ощущаю в его произведении.