Миссия доброй воли - Роман Караваев Страница 31

Твари в несколько прыжков одолели разделявшее их пространство и сцепились, пытаясь сбить друг друга на пол. Схватка была кровавой и стремительной; куршуты злобно шипели, уворачивались от готовой захлопнуться пасти противника и так драли когтями шкуру, что шерсть летела клочьями. Эрик поежился, предчувствуя, чем закончится эта битва. Ее финалом могла стать только гибель одного из животных.

Хапторы, окружавшие арену, уже не просто вопили и размахивали руками, а приседали, подпрыгивали и рычали, как стая дикого зверья, чьи вожаки сошлись в смертельной схватке. На миг эмоции толпы захлестнули Эрика, он зажмурился и обхватил гудящую голову, стараясь справиться с чуждой ментальной волной. Защитный барьер отгородил его от бушующего во дворе потока кровожадной злобы. Он не смог бы сказать, где и когда обучился этому искусству; возможно, то была всего лишь защитная реакция, столь же естественная, как дыхание или сглатывание слюны. Во всяком случае, умение защититься от слишком сильного внешнего импульса проявилось у Эрика в детстве, одновременно с его ментальным даром.

Он открыл глаза.

Схватка шла к концу: один куршут подмял под себя другого и щелкал клыками, вырывая из загривка противника клочья алой плоти. Зубчатый гребень на спине победителя волнообразно изгибался, морда обагрилась кровью, челюсти двигались словно лезвия ножниц. Поверженный зверь уже не сопротивлялся; вскоре его глаза остекленели, и он затих, издав предсмертный хрип. Два хаптора в кожаной сбруе осторожно подобрались к месту схватки, оттащили оставшуюся в живых тварь, унесли останки жертвы и начали обходить зрителей с небольшими ящиками. В них что-то бросали, но вряд ли кусочки платиновой фольги – публика здесь была небогатой.

Эрик вернулся к своему шауху, забрался в кабину и включил навигатор. Покинув площадь, машина запетляла между зданиями, направляясь к Пха’гебаиму, кхашу «Хакель шинге» и соседним кабакам. На экране заднего обзора возник закрытый экипаж, кативший следом; очевидно, то была охрана из подчиненных Шаххаш’пихи. Это не слишком тревожило Эрика – не мешают, и ладно.

После пережитого всплеска эмоций он чувствовал утомление. Справиться с ним надежно и быстро помогала медитация, и он, прикрыв глаза, мысленно покинул этот мрачный город, улетел с Харшабаим-Утарту и погрузился в темные бездны с сиявшими тут и там гроздьями звезд. Тьма объяла его, но в этом не было ничего пугающего; мрак казался не враждебным и безжизненным, а, напротив, полным тихих невнятных голосов и смутных картин. Эрик не знал, что это такое; он мчался от звезды к звезде, слушая шепот живой Вселенной, всматриваясь в чужие небеса, вновь и вновь открывавшиеся его взгляду. Были ли эти звуки и видения чистой фантазией или реальностью?.. Он не стремился ответить на этот вопрос, сознавая, что есть тайны, еще не доступные людям, тайны, придающие жизни терпкий привкус загадочного.

Ему почудилось, что где-то на границе восприятия он коснулся сознания Петра. Брат был не на Земле, не на другой планете, а в пространстве; это казалось очевидным, но Эрик не увидел рубки корабля или других его отсеков, не уловил ни слова, ни даже крохотной мысли. Но все же он не сомневался, что контактирует с Петром – по эманации мощной силы и уверенности, излучаемой старшим братом. Он улыбнулся, послал ему привет и вышел из транса.

Машина стояла у кхаша «Хакель шинге».

Прихватив альбом с рисунками, Эрик покинул экипаж, спустился по щербатым ступенькам, распахнул дверь и проник в грязноватый подвал с осыпавшейся штукатуркой. Особых перемен здесь не замечалось, только в одном углу храпел, уткнувшись мордой в стол, здоровенный хаптор. Возможно, Ххешуш, а возможно, и нет – различать рогатых по затылку и шишкам Эрик не умел.

Он пригляделся к спящему гиганту, попробовал вспомнить одежду Ххешуша и решил, что этот тоже оборванец, но лохмотья как будто другие, почище и попестрее, а кожаный пояс хоть и потертый, но такой же, как у хапторов из охраны миссии. Воинский пояс, словом, которого на Ххешуше точно не было. С другой стороны, здоровый тип! Взглянуть на шею и плечи, так вылитый Ххешуш, и никто иной!

Нерешительно потоптавшись около спящего, Эрик положил альбом на стол и крикнул:

– Шахут’гра! Где тебя носит, тварь ленивая! Здесь высокий инопланетный тэд, а где кружки и кувшины? Где кхашаш? Где мясо?

Кричал он громко, но спящий даже не шевельнулся. Зато прибежал пасеша’хаш, пристроил лапу под челюсть и сообщил, что сейчас притащит кхашаш с южного материка и что в меню сегодня мясо молодого хашшара, но если тэд желает, можно и птичку проткнуть вертелом. Эрик велел не торопиться и спросил, кивнув на спящего:

– Это кто?

– Ххешуш, как велел высокий тэд. Когда он появился, я сказал, что тэд’шо с Ашингебаим желает его видеть. И теперь он каждый день здесь.

– Приятно слышать! – с довольным видом произнес Эрик. – Значит, и он со мною хочет встретиться?

Служитель замялся:

– Ррр... не совсем так, тэд’шо. Я обещал его поить, если придет в мой кхаш. Вот он и ходит, ходит и пьет. Выпил уже столько...

– Это не проблема. – Эрик оторвал несколько квадратиков фольги.

– Инопланетный тэд щедрее, чем владыка клана... – Шахут’гра снова вскинул лапу к подбородку. – Но этот Ххешуш – хуси-хуси поко, настоящий ублюдок. Не могу повторить, что он сказал...

– А ты повтори. – Эрик сунул служителю еще два квадратика.

– Он сказал, что ходит сюда не только пить. Сказал, что все ашинге – блевотина куршута. Сказал, что если встретит здесь кого из них, так шею сломает... – Пасеша’хаш почесал за левым рогом. – И еще другое сказал, очень нехорошее...

– Ладно! Насчет шеи мы еще посмотрим, – молвил Эрик, но на всякий случай отодвинулся подальше. – Разбуди-ка его!

– Тэд’шо уверен? – боязливо произнес служитель. – Мне ведь его не удержать... он из шуг’нихари, высокий пха, а это такие уроды, что...

– Из каких шуг’нихари? – Термин означал «потерявший себя», и такое понятие Эрику не вспоминалось. – Шуг’нихари – это кто? – переспросил он.

– Тот, кто воевал, но в чем-то провинился и был разжалован. Они очень злобные... – Шахут’гра с опаской покосился на спящего. – Они из бывших воинов, их научили убивать, а другого они не умеют. Очень, очень злые... Нищие, но работать не хотят, кормятся из рук цартели, изображают всякое...

– В общем, деклассированные статисты, – молвил Эрик. – Но нельзя сказать, что Ххешуш ничего не умеет. Это ведь он книхов нарисовал! Здесь, у тебя на стене!

– А какая от этого польза, тэд’шо? Настоящие книхи мясо дают, ездить на них можно, а те, что на стене, мертвые. На жаркое не годятся.

Шахут’гра явно не был апологетом искусства. Решив, что пора кончать дискуссию, Эрик ткнул пальцем в сторону Ххешуша и распорядился:

– Сказано, разбуди его! Я хочу с ним говорить.

– Как повелит инопланетный пха, – угрюмо буркнул служитель и треснул гиганта промеж рогов. Со всей силы приложил, не жалея. Голова спящего мотнулась, он что-то рявкнул, но не пробудился.