Возвращение Безмолвного. Том I - Евгений Астахов Страница 31

Сверившись с игровой картой, которая отрисовывала мой путь, начертил кровью ближайшего сахуагина дорогу до выхода прямо на плите.

— Запомнили?

Все кивнули с решимостью на лицах. Даже дети посерьёзнели.

Мы повернули назад. Оставив клонов подле беглецов с приказом защищать их, я крался впереди, проверяя путь. Вскоре пришлось замереть, наблюдая как большой отряд рыболюдов вытекает из одного тоннеля и скрывается в другом. Пропустив их, продолжили путь.

Дагрул нашёлся в зале, где я прикончил жрицу. Тела амфибий уже унесли сородичи. Голова молодого орка с выколотыми глазами лежала в основании пирамиды из черепов. Кровь ещё не успела засохнуть. Сдох не так давно.

Нараша отвернула лица детей в сторону, не давая смотреть. Зрелый орк лишь сплюнул.

— Глупый мальчишка. Вместе мы сильнее, чем по одиночке. Почему он не послушал меня?..

Когда мы добрались до лестницы, я никак не мог решить, то ли караулить их снизу, прикрывая спину, то ли сидеть сверху, чтоб они не попали в засаду. В итоге всё же выбрался наружу, оставив теней в канализации.

— Быстрее-быстрее, — прошипел я. — Пока вокруг пусто.

Накаркал.

Стоило нам удалиться на сотню метров от громадный дыры, позади раздался гулкий звук боевого горна. Обернувшись, увидел жрицу с огромной раковиной. Она снова приложилось к ней, испуская пронзительный рёв.

Сердце напряжённо стучит в висках.

— А теперь бежим! — кричу я, забирая у минотавра детей.

Подхватив обоих, мчимся по улице. Загребая ногами и высоко подкидывая колени. Воды по щиколотку. Двигаться чертовски неудобно.

Позади четыре тени наводят шороху. Дымовая шашка и Глубокая тьма перекрывают весь проспект. Шипение и щёлканье всё ближе. Из домов, показавшихся мне необитаемыми, выскакивают враги. Первого на острогу принимает Агзод. Второго бью пяткой в лицо. Вскрикивают дети, закрывая глаза ладошками.

Повалившегося рыболюда рубит пятый клон. Судорожное щёлканье затихает, лишь когда его голова отделяется от шеи.

Нараша начинает отставать. Орк перекидывает её руку через свою шею и тянет за собой из последних сил. Его лицо посерело. Они и сам держится на одних морально-волевых. Рядом с моей ногой в брусчатку влетает трезубец. Звонко бьётся о камень и отскакивает.

— Я задержу их, — шепчет кузнец.

— Три раза. Взял детей и бежишь! — кричу я.

— Но…

— Приказы не обсуждать! Вы обещали!

Орк поджимает губы, но принимает у меня крошечное зелёное и пернатое тело.

Хрустнув шеей, разворачиваюсь к несущейся толпе. Секундный уход в стелс и тут же выпрыгиваю обратно.

— Держи. Пламенный подарок от наших — вашим, — протягиваю одному клону склянку.

Тот сжимает её и стелящимся шагом летит навстречу накатывающей волне сахуагинов. Остальная четвёрка моих копий бежит с отставанием в пять секунд. Тень-курьер скрывается среди рыболюдов. Оглушительный грохот бьёт по ушам. Языки огня лижут каменные плиты потолка. Вспышка свет на мгновение ослепляет. Твари кричат. Охваченные огнём врезаются друг в друга. Падают в воду. Вот только влага Маслу полёта феникса не помеха.

Клоны усиливают суматоху. Вскрываются Кровавой пеленой и Яростью бури. Прозрачная сталь рубит и кромсает горящие тела. Внезапно за их спинами возникает огромная — под потолок волна. Она проходит сквозь своих же бойцов, рассеивая теней. Расшвыривает сахуагинов, но не может погасить пожар.

Я пытаюсь взвиться вверх левитацией, но волна подпирает потолок. Деваться некуда. Меня сбивает с ног и тащит вдоль улицы. От удара о кривой фонарный столб моя правая рука хрустит и неестественно выгибается назад. Я кричу и набираю полный рот воды.

Вам нанесли 18 997 единиц урона.

Ошеломлённый и оглушённый всё же вижу сквозь толщу воды, как последний беглец — Агзод — подтягивает себя, исчезая в открытом люке. Всё правильно. Женщины и дети вперёд.

Меня крутит и вертит в потоке цунами, словно листик, упавший в могучую реку. Краем глаза цепляю, как всё новые и новые рыболюды собираются подле жрицы. И достигнув критического значения, они срываются вслед за волной. Вслед за мной. Пытаюсь достать Зелье подводного дыхания, но удар о кирпичную стену напрочь вышибает из меня дух. Сознание меркнет.