Инструментарий человечества - Кордвейнер Смит Страница 31

Род с любопытством выглянул в окно. Зрелище оказалось пугающим. На голом, темном небе не было ни облачка. Кое-где виднелись дыры. Они выглядели почти как «звезды», которые люди видели из космических кораблей, перемещаясь с одной облачной планеты на другую. Надо всем этим преобладал единственный жуткий, взрывной источник света, который неподвижно висел высоко в небе и не гас. Род осознал, что пытается заслониться от взрыва, но поза стоявшего рядом врача свидетельствовала о том, что доктор Вомакт нисколько не боится этой хронической водородной бомбы, чем бы она ни была.

Пытаясь говорить ровным, а не срывающимся, как у мальчишки, голосом, Род спросил:

– Что это?

– Солнце.

– Не пудри мне мозги, приятель. Выкладывай начистоту. Все зовут свою звезду солнцем. Что это за солнце?

– Солнце. Изначальное. Солнце самой Старой Земли. А это – обычный Марс. Даже не Старый Марс. И уж точно не Новый Марс. Это сосед Земли.

– Эта штука никогда не гаснет, не взрывается – ба-бах! – и не падает?

– Солнце? – уточнил доктор Вомакт. – Надо полагать, нет. Думаю, оно казалось точно таким же вашим и моим предкам полмиллиона лет назад, когда все мы бегали голые по Земле. – Разговаривая, доктор занялся делом. Он рассек воздух странным на вид маленьким ключом, и ленты развязались. Перчатки свалились с ладоней Рода. Он посмотрел на свои руки в ослепительном свете – и они показались ему чужими, гладкими, голыми и чистыми, как руки доктора. Жутковатые воспоминания начали возвращаться к Роду, однако телепатическое увечье сделало его осторожным и чувствительным, и он не выдал себя.

– Если этот Старый Марс, тогда почему вы разговариваете со мной на старом северном австралийском языке? Я думал, мы одни во всей вселенной до сих пор говорим на древнем аглицком. – Он горделиво, пусть и неуклюже, перешел на старый общий язык: – Видите, назначенные члены моей семьи также научили меня этому языку. Я никогда прежде не был в другом мире.

– Я говорю на вашем языке, потому что выучил его, – ответил доктор. – А выучил я его потому, что вы мне за это заплатили и очень щедро. В те месяцы, что мы вас собирали, ваш язык мне весьма пригодился. Мы не будем сегодня обсуждать вопросы памяти и личности, но я уже беседовал с вами сотни часов.

Род попытался заговорить.

Он не смог вымолвить ни слова. У него в горле пересохло, и он боялся, что сейчас извергнет из себя всю еду – если было что извергать.

Доктор дружелюбно положил руку ему на предплечье.

– Спокойно, господин и владелец Макбан, спокойно. Мы все это делаем, когда выходим.

– Я был мертв? – прохрипел Род. – Мертв. Я?

– Не совсем мертв, но близко к этому, – ответил доктор.

– Ящик! Тот маленький ящичек! – воскликнул Род.

– Что за ящичек?

– Пожалуйста, доктор! Тот, в котором я прибыл!

– Тот ящик не был таким уж маленьким, – заметил доктор Вомакт. Он развел руки и очертил в воздухе предмет размером с маленькую дамскую шляпную коробку, которую Род видел в личной операционной лорда Редлэди. – Он был такого размера. Ваша голова прибыла в натуральную величину. Вот почему нам без проблем удалось вернуть вам нормальный вид, несмотря на спешку.

– А Элеанор?

– Ваша спутница? Она тоже добралась. Корабль никто не перехватил.

– Вы хотите сказать, что все остальное тоже правда? И я по-прежнему самый богатый человек во вселенной? И я покинул свой дом? – Роду хотелось стукнуть по одеялу, но он сдержался.

– Рад видеть, что вы столь эмоционально относитесь к своему положению, – сказал доктор Вомакт. – Вы проявляли бурные эмоции под действием успокоительных и обезболивающих препаратов, но я начал тревожиться о том, как помочь вам осознать ваше истинное положение, когда вы вернетесь к нормальной жизни – а вы к ней вернулись. Простите, что я так выражаюсь. Я похож на говорящий медицинский журнал. Трудно общаться с пациентом как с другом, даже когда он по-настоящему тебе нравится.

Вомакт был невысоким, на голову ниже Рода, но настолько изящно сложенным, что не казался коротышкой или карликом. У него было худое лицо, непокорные черные волосы торчали во все стороны. Севстралийцы сочли бы такую моду эксцентричной; судя по тому, что другие земляне отращивали длинные, буйные шевелюры, на Земле это было популярно. Род счел это глупым, но не отталкивающим.

Впечатление производила не внешность Вомакта, а его личность, сочившаяся из всех пор. Он мог проявить спокойствие, если знал, благодаря своему медицинскому чутью, что доброта и безмятежность уместны, но эти качества не были ему свойственны. Он был оживленным, эмоциональным, энергичным, чрезвычайно разговорчивым – но достаточно чувствительным по отношению к собеседнику; он никогда не становился занудой. Даже среди севстралийских женщин Род не встречал ни одной, что выражала бы столь много столь свободно. Когда Вомакт говорил, его руки непрерывно двигались – очерчивали, описывали, поясняли вопросы, которые он обсуждал. Во время разговора он улыбался, хмурился, вопросительно вскидывал брови, удивленно глядел, изумленно отводил глаза. Род привык видеть пары севстралийцев, ведущих долгие телепатические беседы, говря и служая друг друга, сидя в расслабленных, неподвижных позах, в то время как их разумы общались напрямую. Произносить все это вслух – для севстралийца такое зрелище казалось удивительным. Было что-то изящное и приятное в живости этого земного доктора, столь отличавшейся от быстрой, опасной решительности лорда Редлэди. Род начал думать, что если на Земле много людей и все они похожи на Вомакта, это место должно быть милым, но сбивающим с толку. Однажды Вомакт намекнул, что у него необычная семья, и потому даже в долгие, утомительные годы совершенства, когда у всех прочих были номера, они, пусть и втайне, сохранили семейное имя.

Как-то во второй половине дня Вомакт предложил прогуляться по марсианской равнине к руинам первого человеческого поселения на Марсе, до которого было несколько километров.

– Придется идти пешком, – сказал он, – но шагать в этих шлемах нетрудно. Физическая нагрузка пойдет тебе на пользу. Ты молод, и тебе нужно поддерживать форму.

Род согласился.

Они успели подружиться.

Род обнаружил, что доктор вовсе не так молод, хотя на вид он казался всего лет на десять старше него. Вомакту исполнилось сто десять, и десять лет назад он прошел первый курс омоложения. Он сможет пройти еще два курса, а потом его ждала смерть в возрасте четырехсот лет, если сохранится текущий порядок на Марсе.

– Вы, мистер Макбан, можете считать себя дикарем и баламутом. Могу гарантировать, братец, что на Земле сейчас царит такой веселый хаос, что они тебя даже не заметят. Ты слышал о Переоткрытии человека?

Род замешкался. Он не особо прислушивался к новостям, но не хотел выставить свою планету более невежественной, чем та была на самом деле.