Улей Хельстрома - Фрэнк Герберт Страница 30

— Итак, у нее были конкретные возражения. Почему она возражала против Карлоса?

— Это только предположение, но мне кажется, что когда-то он грубо домогался ее благосклонности. В любом случае, это не было пустяком, из тех, на которые в Агентстве закрывают глаза. Но мои люди знают, какую работу им поручают, и догадываются о последствиях, отсюда вытекающих.

Перуджи смотрел на него, не отрываясь.

Лицо Мерривейла напоминало открытую страницу, на которой можно прочитать его мысли: «Меня обвиняют в этих потерях. Почему меня? Я только выполнял приказы».

Прежде чем Мерривейл высказал эти мысли вслух, Перуджи сказал:

— Давление исходит сверху, и мы должны получить какие-то объяснения. Ваша роль в этом деле — особая, и спрос с вас будет особый.

Мерривейл смог представить всю картину: давление сверху, и кому-то придется стать козлом отпущения. И этого козла зовут Джозеф Мерривейл. Тот факт, что он сам многократно защищался таким же способом, не смягчал его отчаяния, когда он сам оказался в похожем положении.

— Это несправедливо, — выдохнул Мерривейл. — Это просто несправедливо.

— Мне бы хотелось, чтобы вы припомнили как можно больше подробностей из вашего последнего разговора с Тимьеной, — произнес Перуджи. — Все!

Мерривейл воспользовался моментом, чтобы взять себя в руки.

— Все?

— Все!

— Очень хорошо, — мозг Мерривейла был неплохо тренирован, и он мог по памяти воспроизвести большую часть беседы. Однако на этот раз пришлось анализировать каждое слово, чтобы ненароком не навредить себе. Бессознательно во время пересказа он забыл о своем ложном английском акценте. Перуджи это позабавило.

— Итак, она отправилась искать Карлоса, — прервал его в конце концов Перуджи.

— Да, Карлос был в архиве, я полагаю, — Мерривейл вытер пот, выступивший на лбу.

— Какая жалость, что мы не можем спросить ее об этом, — заметил Перуджи.

— Я рассказал вам все! — запротестовал Мерривейл.

— О, я верю вам, — сказал Перуджи. Потом покачал головой. — Но… кое-что еще осталось. Она прочитала отчеты и…

Он пожал плечами.

— Агенты, случается, погибают при исполнении, — продолжал Мерривейл.

— Конечно, конечно, — согласился Перуджи. — Обычная вещь.

Мерривейл нахмурился, по-видимому, полагая, что все факты подгонялись так, чтобы потопить его.

— У Карлоса имелись похожие возражения? — спросил Перуджи.

— Ни единого.

Перуджи задумчиво сложил губы. «Проклятое дело! Итак, маленький клерк, наконец, попался. В конце концов, даже его легендарная осторожность не спасла его, хотя до сих пор каким-то образом помогала ему выкручиваться. И, возможно, Карлос еще жив». Но почему-то Перуджи не слишком верил в это. Первую пешку сняли с доски, затем вторую и третью. А теперь пришла очередь более сильной фигуры. Он спросил:

— А случалось, что Карлос с Тимьеной цапались во время работы?

— Возможно.

— Что это значит?

— Они постоянно грызлись между собой.

— И мы не можем спросить их, — глухо сказал Перуджи.

— Мне не надо напоминать.

— Можете ли вы припомнить, что сказал Карлос, когда вы в последний раз говорили с ним?

— Конечно. Он сказал, что сделает сообщение в течение первых сорока восьми часов по прибытии на место.

— Так долго? У них было радио?

— Да, в фургоне, который они взяли в Портленде.

— И ни одного сообщения от них так и не поступило?

— Только один раз. Из Кламат Фоллса. Они проверяли оборудование. Через Портленд.

— Сорок восемь часов, — пробормотал Перуджи. — Почему?

— Ему требовалось время, чтобы освоиться, провести разведку и выбрать место, откуда он станет вести наблюдение.

— Да, но…

— Это была разумная задержка.

— Карлос всегда отличался осторожностью…

— Это и говорит об осторожности, — возразил Мерривейл.

— Почему вы не приказали, чтобы он почаще выходил на связь?

— Это не казалось необходимым.

Перуджи покачал головой. Наваждение какое-то. Даже пара любителей не могла оставить за собой столь много обрубленных концов и наделать столько ошибок. Однако Мерривейл не признается ни в одной. И он действительно получал эти приказы, на которые ссылается. Ситуация деликатная. Однако от дела его все равно придется отстранить. Отправить в какую-нибудь дыру и держать под рукой, готового пойти под топор. Мерривейл показал свою полную некомпетентность. Ему нет оправданий. Он как раз тот человек, который требовался сейчас. На кого можно будет указать пальцем, когда начнут задавать неприятные вопросы.

С внезапным раздражением Перуджи вскочил со стула и посмотрел вниз на Мерривейла.

— Вы дурак, Мерривейл! — воскликнул Перуджи холодным, жестким голосом. — Вы всегда были дураком, и таким и останетесь. У нас есть полный отчет от ДТ с возражениями Тимьены. Ей нужна была команда поддержки. Она хотела частый радиоконтакт. Вы специально сказали ей не беспокоить передающую станцию в Портленде без веских на то оснований. Вы сказали ей, чтобы она беспрекословно выполняла распоряжения Карлоса. Вы приказали ей не делать никаких официальных запросов по поводу исчезнувшего Портера. Ни при каких обстоятельствах она не должна была отходить от своей легенды. Таковы были ваши инструкции!.. — Перуджи указал на папку на столе Мерривейла: — И вы читали это!

Потрясенный, Мерривейл застыл во время этой вспышки. В один ужасный момент показалось, что он вот-вот заплачет. Его глаза блестели от невыплаканных слез. Однако сознание, что слезами горю не поможешь, охладило его, и он сумел выдавить из себя ответ с каким-то подобием прежнего акцента.

— Клянусь, вы никогда не признаетесь, что можете ошибаться.

Позднее, звоня по телефону из аэропорта, Перуджи сказал:

— Я считаю, мы должны быть ему благодарны. Теперь хоть прояснилась ситуация, в которой мы оказались.

— Что вы имеете в виду? — спросил шеф хриплым голосом, не скрывая своего недовольства.

— Я имею в виду, что мы начинали, не зная ситуации в деле Хельстрома. А теперь знаем. Он готов играть по самым высоким ставкам.

— Как будто мы не готовы.

— Ну, во всяком случае, я определился с Мерривейлом. Я отстранил его до нового назначения.

— Он не совершит никаких глупостей?

— Разве он наделал их недостаточно?

— Вы знаете, что я хотел сказать, черт возьми!

— Я думаю, он будет беспрекословно повиноваться моим приказам, — заметил Перуджи.