Внук Донского - Максимилиан Раин Страница 3

Знакомая уже женщина повела меня в одном ей ведомом направлении. Оказался в большой комнате со стоящим посередине столом, накрытым узорчатой скатертью. Поодаль от него на лавке у отворенных окон скучали представительные бородачи. В своих разноцветных расшитых кафтанах и колпаках они походили на киношных турецких вельмож. Поймав мой взгляд склонили голову, не вставая. Через мгновение они вдруг повскакивали и почтительно отвесили более низкий поклон. Оказалось, следом за мной зашёл Джигурда, тьфу, батюшка моего нынешнего тела. Он крепко обхватил меня за талию и буквально потащил к месту, куда я должен был присесть, приговаривая:

— Княжичу маву одесну сидети.

Прекрасно, не понадобилось изображать ещё не известные мне по этикету всяческие движения. Мужчины подошли к столу и стали чинно усаживаться.

Забегали, засуетились холопы в холщовых одеждах с посудой в руках. Командовал ими остробородый мужчина в кафтане. Передо мной возникла тарелка с похлёбкой мясной в капустных листьях, называемой почему-то ухой. Взгляд упал на свои руки. Перед едой их положено мыть. С детства впечаталась в сознание эта дурная привычка. Неосознанно сделал движение, чтобы встать из-за стола.

— Невежие еси покидати стол посреде трапезы, Митря. Аще коя требность прииде, мни о сей вятшести, — ласково прогрохотал сидящий рядом отец.

Началось, пошли выговоры. Теперь как кутёнок буду тыкаться и получать оплеухи от непонятного и агрессивного мира. Показал бате свои руки и произнес:

— Помыть бы их, грязные.

— Иде же ты, сыне мой, калности узрел? Длани теи белы, яко снег, — удивлённо заметил князь, но спорить благоразумно не стал и велел распорядителю организовать омовение моих рук.

Один из холопов подскочил ко мне с влажным рушником и заботливо оттёр ладони и пальцы. Соблюдя гигиену, можно позаботиться и о желудке с прилагающимися к нему кишочками. Схватил расписную деревянную ложку и принялся работать ею на полных оборотах. Не успел опустошить тарелку, как поставили каши вязкие, ячневые, сменившиеся кашами рубленными, похожими на салаты моего времени. Подавались киселя с вкраплениями ягод и узвары грушевые, вишневые, смородиновые, которые хорошо заедались пряженцами с чем-то сладким. Пока объедался, вятшие мужчины вели неторопливый разговор.

— Гости глаголяша, в Смоленске явлен бысть волк наг, без шерсти. Людёв сей волк ловяху и ядяху, — заявил низенький и совсем седой боярин.

— А в озере под градом Троки всю седьмицу рудь стояша заместо воды, — поддакнул ему пожилой худощавый вельможа с приятным, я бы даже сказал, умным лицом, обрамлённым короткой черной бородкой с вкраплениями седины.

— Воистину пора лиха гряде! — печально констатировал боярин с широким волевым лицом, заканчивающимся книзу не менее широкой русой бородой.

— Не тужи, боярин Семён. В пределах литвинскы те беды проистече. Наша держава святостью оберегается, — убеждённо изрёк князь Юрий.

Надо будет на заметку взять, что при батюшке не стоит подшучивать на религиозные темы, экспериментировать над своим здоровьем тем самым. Наевшись, сыто рыгнул и ляпнул:

— Кофе можно, чашечку?

Ага, ещё бы сигаретку попросить и коробку презервативов. Князь поначалу округлил глаза, но затем с натянутой улыбкой сказал:

— Сия кофа неведома нам, сыне.

Внезапно вспомнилось, что про кофе в начале пятнадцатого века даже в Османской империи еще мало кто знал. Раз ещё не настала эпоха приятного проведения времени за чашечкой кофе, то можно побаловать себя хотя бы заменителями:

— В иноплеменных странах люди это пьют. В книгах читал. В наших краях можно сладить такое питьё из желудей. Пусть холопы желуди, ячменные зерна и корни цикория, перемелят и приготовят напиток.

Дьяк растерянно потоптался, поклонился и приказал слугам собрать использованную посуду. Вместо неё на столе оказались кружки, наполненные чем-то кисло пахнущим. Напиток называемый сикерой, мне откровенно не понравился. Какой-то уксус голимый, но окружающие пили его, причмокивая от удовольствия.

— Уфф, вар несносен с небесе нисходит, — пожаловался приятнолицый боярин, — А кофа сия хладит, княжич? Не мнил про сяку ядь, поне мнози иноземны яства пивны ведомы ми.

— Нет, его чаще горячим пьют, — сделал пояснения.

— Ишь ты, — хмыкнул другой бородач с тёмно-рыжими волосами, сильно смахивающий на экранного викинга, — Из желудёв пиво ладити. Ту ядь смерды на корм скотам рытят. Княжич нас свинами мнит.

Статями говоривший ничем не уступал моему нынешнему отцу. Отличали его вдобавок большие кустистые брови над пронзительными глазами стального цвета.

— Не порещи маво сына, княже Борис. Сладят людишки сию ядь, спробуем, — деликатно осадил отец сообедника.

— Не стану я в сеи уста прияти тое стерво, свинам подобитеся, честь вятшу поругати, — заточился вдруг поперёк викинг, — Тако вборзе повелишь нам, государь, рожцы снидати, холопам на смех. Княжич тей ести детищ скорбеливый, а ты ему внемлешь.

— Охолонь, друже мой. Кийждо сею волею ядь в телеса имет, — примирительно высказался мой батюшка, — Сыне мой скорбел главою ране. Заял днесь его Господь наш Вседержитель к се на небеса да возвернул нам на радость с речеством.

— Отче Паисий, воистину святый, раз отрока у Всевышнего вымолил. Отправь, княже, сына к нему на лечьбу. Яко возвернётся с разумом, ноли спразднуем, — снова влез со своими рекомендациями князь Борис, — Сам зришь, княже драгий, яко тяготен он главою поныне.

— Истину глаголешь, тысяцкий. Требность прииде, отправлю, — порешил мой отец.

Это что же получается. Меня тут все за ненормального психа держат? Эх, зря я про кофе вякнул. Добавил, так сказать, маслица в огонь. Как теперь вызнавать про год нынешний и прочую нужную для ориентации в этом мире информацию? Психологи именно по таким признакам определяют невменяемость пациентов.

А разговор продолжался под прихлёбывание пойла из кружек.

— Иван, сын тей старший, членами слячен, Богу угождае монасем в Сторожевском монастыре. Благодатем земли те сытит. Отдай Димитрия Младшого в монаси тож, в нашу Успенску обителю. Приобрящи дващи выправитеся, — продолжил переть на меня князь Борис.