Ночь черного хрусталя - Владимир Михайлов Страница 3

Собственно, и не пещеры это были, скорее катакомбы. Тут естественные пустоты, характерные для таких геологических структур, с обширными залами (в одном из них даже подземное озерцо плескалось), перемежались и соединялись вымытыми некогда водой ходами и рукотворными коридорами, в прошлом — горными выработками. В седой древности в пещерах жили, потом — скрывались, во время второй мировой войны их использовало Сопротивление, а после нее, хотя и не сразу, проложили несколько маршрутов для туристов; маршруты эти оборудовали электрическим освещением, но стоило отклониться от нехоженой трассы — и человек попадал в первозданную мглу. Входов в катакомбы имелось несколько, все они были снабжены прочными дверями — сперва деревянными, потом их заменили пластинами из котельного железа: чтобы предотвратить несчастные случаи, какие время от времени приключались с «дикими» туристами и с детьми. Одна из этих дверей сейчас оказалась, на счастье Милова, приотворенной, и пули пришлись по ней.

«Рикошет, — подумал он, переводя дыхание и напряженно вслушиваясь. — Плохо стреляют, а странно, они должны уметь профессионально, и по звуку в том числе; но и так ничего, чуть левее — тут бы мне и конец. Но, значит, я верно иду, — думал он, на четвереньках отползая подальше от входа, в глубину, — жму им на больную мозоль… Конечно, найдись среди них хоть один порешительнее — впрыгнул бы за мной и длинной очередью вдоль хода — и все, и снято, как говорила Аллочка… Если они меня опознали — человек я заметный, их могли предупредить, — то и преследовать они вряд ли сунутся, репутация у меня достойная; но уж постараются и живым не выпустить, залягут, как кот у норки: наверняка ведь думают, что я этих ходов не знаю, а если и знаю, то лишь официальные маршруты. Плохо они обо мне думают, плохо… А засуетились они заметно, может, у них и тайники тут, перевалочные базы? Ну, если поживем — увидим…»

Он спешил уйти подальше, прикидывая на ходу, как побыстрее и побезопаснее выбраться отсюда, чтобы попасть, наконец, в Научный центр, найти там одного человека и выжать из него все, что можно, а потом найти другого, уже в городе, и с ним сделать то же. Несколько раз Милов свернул почти наугад: надо было сойти с туристской тропы. Сейчас ход расширился, двигаться можно было почти бегом, лишь немного пригибаясь. Воздух был сырой и затхлый — значит, другого выхода поблизости не было. Хорошо: никто не успеет забежать и устроить засаду впереди. Подумав так, Милов усмехнулся и еще ускорил шаг. И, словно в отместку за ухмылку, кто-то или что-то долбануло его по лбу с такой жестокой силой, что он не устоял на ногах — рухнул и, кажется, отключился.

Ненадолго, впрочем. Милов пришел в себя то ли от невыносимой, дергающей и стучащей боли в виске, но может быть, и от слабого, осторожного шороха, что послышался. Милов с силой притиснул висок к холодному, мокрому песку, чтобы умерить боль. Никуда не денешься: звуки были звуками шагов, и они приближались осторожно, но упорно.

«Значит, решились все-таки, пакостники, — подумал он с неожиданным спокойствием, — пошли на добивание… Ну, в такой непроглядности в меня еще попасть надо. Правда, и мне по звуку трудно будет их упредить: здесь многократное отражение. Ладно, пусть они начинают, а я тогда — по вспышкам… А куда девался тот, что меня сшиб? Весьма странно… Может, спешил к выходу, и я ему просто мешал? Постой, а где выход? Там, где мои ноги. А эти приближаются с другой стороны — выходит, успели-таки забежать…»

Шаги приближались все медленнее, охотники, видимо, не хотели рисковать.

«Что же они — даже фонариками не запаслись, дурачье, неужели думали, что я по туристским ходам побегу? — с некоторым пренебрежением подумал Милов. — А ведь готовились, наверное, всерьез… Или просто боятся?..»

Тут шаги и вовсе замерли. Милов старался дышать как можно реже, тише, отбойный молоток в черепе перестал частить. Потом он услышал совсем рядом едва различимый шепот и очень удивился: разговаривали по-английски, а не по-намурски и не по-фромски — то были два местных языка.

— Нет, мне помнится, тут можно пройти, надо только опасаться сталактитов, они тут мощные, их не вырубали, это дикий ход.

«Странный акцент, — подумал Милов. — Местный, надо полагать. В местных языках я — с грехом пополам… Так вот, значит, на что я налетел; было бы идти поосторожнее, как это я оплошал… О чем это они там?»

— Жаль, мне бы хоть фонарик захватить, но кто мог знать?

— Как тихо… Может быть, мне почудилось и никто не стонал?

«Второй — явно из Штатов», — решил Милов.

— Нет, не почудилось, стон был. А куда мы здесь выйдем?

— Помнится, этот ход ведет к реке, но должен быть еще один выход, поближе — мы с женой тут бывали когда-то, но далеко не забредали, боялись.

— А может быть, лучше вернуться? Я думаю, там уже все успокоилось… — Это был уже не шепот, а негромкий голос, и Милов едва не присвистнул от удивления: голос принадлежал женщине. — На худой конец, будем со своими, если даже что-то еще и не так. Ну, в конце концов, что нам грозит?

«Нет, — подумал Милов, — это не мои друзья-приятели. Это случайный народ. Любовники, может быть — искали уединения и заблудились. Пора объявиться — не то они, от безвыходности, начнут делать что-нибудь нескромное…»

Он подтянул ноги к животу, изготовленный было к бою пистолет водворил на место. Бесшумно привстал — и снова ткнулся головой в сталактит, в самое острие, и невольно зашипел.

— Кто там? — вскрикнула женщина испуганно. Сразу же зашуршало: мужчина шагнул вперед, дыхание его сделалось шумным. Он мог сейчас, пожалуй, и напасть, не рассуждая, — просто чтобы подавить страх в себе самом.

— Эй, приятель, — по-английски окликнул его Милов, негромко, словно сидел за столиком в кафе и мимо прошел официант. — Осторожно, не запачкайте об меня обувь.

Тот снова остановился.

— Что вы тут делаете? — через мгновение осторожно спросил он.

— Принимаю солнечные ванны, — ответил Милов, чувствуя, как возвращается к нему уверенность. — Предупреждаю: я занял лучшее место и не собираюсь уступить его просто так.

Тот усмехнулся — просто потому, что того требовало чувство собственного достоинства.

— Меня радует ваш юмор, — ответил он. — Но не окажете ли вы любезность говорить серьезно? Тут, собственно, нет ничего смешного…

— Кончайте болтовню! — неприязненно сказала женщина; судя по звуку ее голоса, она отступила шага на три-четыре — на случай, если завяжется схватка, наверное. — Не знаю, может быть, пещеры — ваше постоянное обиталище, но нам не хотелось бы медлить.

— Вы совершенно правы, — согласился Милов; он тянул время, чтобы совсем уже оправиться от удара. — Можно простудиться. Да и воздух, откровенно говоря… Хотя, должен сказать, снаружи он тоже не заслуживает доброго слова.

— Дайте нам пройти! — потребовала женщина.

— Обождите секунду, — примирительно сказал Милов, — я попытаюсь встать.

— Ах, вы лежите, — сказал мужчина. — Вот почему я затруднялся понять, где вы находитесь.