Без права на жизнь - Геннадий Ангелов Страница 3

Она посмотрела ему в глаза, и Игорь почувствовал, что лучше всего так и сделать — поговорить, и уйти.

— Из-за тебя я уехал с женой. Думаешь, мне было легко? Легко?

В ответ Ольга лишь передёрнула плечами и отвернулась.

— Видишь, сейчас отворачиваешься от меня, как от прокажённого. Хотя может я такой и есть на самом деле.

— А что я должна была сделать, когда ты пришёл? Бросится на шею?

— Не знаю… В городе я ушёл от Татьяны, и устроился на работу. Думал, годик поработаю и вернусь к тебе.

Он замолчал, и тяжело вздохнул.

— Каждую ночь я видел тебя во сне. Любил и продолжаю любить. Хочешь — верь, хочешь — нет.

— За два года ни одного письма от тебя.

Ольга смягчилась, и в глазах сверкнули слёзы.

— Почему не написал? Думаешь, что я не ждала? Каждый день заглядывала в почтовый ящик. Ты уехал и даже не зашёл проститься.

— Не мог, Ольга, не мог. За то, что не писал — виноват, спорить не буду. Я не знал, как ты отнесёшься к моему письму. Думал, порвёшь и не станешь читать. Боялся. Работая в городе водителем, ночью сбил человека.

— Насмерть?

В ответ Игорь слегка кивнул, и положил фуражку на стол. Взял стул и сел напротив Ольги, пытаясь смотреть в ей глаза.

— Он пьяный был, бросился под колёса. Потом был суд, тюрьма. Бывшая жена даже не проведала. И война.

Игорь погладил Ольгу по коленке и взял за руку.

— У тебя тёплые руки, — заметила Ольга.

— Они всегда были тёплыми, разве не помнишь?

— Помню, — шёпотом ответила женщина, и вздохнула.

В этот миг ей показалось, что они только вчера расстались. И не было долгих лет разлуки и одиночества. Игорь молчал, потому что сейчас предстояло самое трудное. Ответить на вопрос, как и почему он в военной, немецкой форме. Промолчать не получится. Ольга не тот человек, с которым можно играть в кошки-мышки. Игорь посмотрел в окно, солнце спряталось за косматыми тучами, и послеобеденный зной обещал превратиться в грозу и ливень.

— Дождь будет, — сказал шёпотом Игорь и хотел поцеловать Ольгу, но женщина закрыла рукой лицо, и отвела голову Игоря в сторону.

— Игорь, я хочу узнать правду. Пускай я для тебя не жена, и ты не обязан передо мной отчитываться, но я хочу знать.

— Я только вернулся из Польши.

— Из Польши?

В глазах Ольги появилось недоумение.

— Всё рассказать тебе я не имею права. Нас обоих расстреляют немцы. Оля, я всегда был противником Советской власти. Дед мой был дворянин. Прадед офицер в Царской армии, служил в Петербурге, был вхож в высший командный состав армии.

— Это ни о чём не говорит.

— Говорит, Оля, ох как говорит. Когда был суд, мне вспомнили моё происхождение, хотя я честно работал в колхозе и в городе. И когда город заняли немцы и освободили тюрьму, я был вызван для разговора в Абвер.

— Что это такое? Я раньше никогда не слышала такого слова.

— Разведка. Мне предложили работу. У немцев хорошая агентурная сеть, которая работает по всей Европе. Я был удивлён тем, что у них имеется моё досье, в котором записана история моей семьи.

— И ты согласился?

— Согласился.

— Значит ты трус и предатель?

— Можешь называть, как вздумается. Предательство, боязнь смерти, расстрела и так далее. Мне всё равно. Мой сознательный выбор сделан. Я понимаю, что ты испытала шок, когда увидела меня, и сейчас узнала маленькую частичку правды. Ты другая. Советская. Я нет. Война скоро закончится. У немцев огромные ресурсы, как в военной силе, так и в технике. Ты видела, какие у них танки, самолёты? Советы проиграют, и тогда придёт моё время.

Голос Игоря, полный тщеславия, был противен женщине. Ольга слушала и понимала, что жизнь развела их по разные стороны баррикад. И перед ней сидел, с хорошо промытыми мозгами, бывший любовник. Напыщенный, самовлюблённый, эгоистичный.

— Я пришёл за тобой.

Ольга не сразу услышала слова Игоря. Она сидела в задумчивости, и только после того, как Игорь повторил второй раз, поняла.

— Тебе не интересно, люблю я тебя или нет?

— Нет, не интересно.

Игорь вытащил пачку сигарет и закурил. Ольга смахнула клубы дыма рукой и закашлялась. Игорь открыл окно и стоял спиной к женщине.

— Я давно не люблю тебя, Игорь. После того как ты уехал, прошло много лет. Всё изменилось, пойми меня правильно. Тогда мы были молоды и в чём-то наивны. Сейчас нет.

— И ты согласна умереть? Молодой, полной сил. За какие идеалы?

— Тебе не понять. Я выросла в детском доме, Советская власть дала мне бесплатное образование, крышу над головой. Своих родителей я никогда не видела. И не знаю, что такое материнская ласка и забота. Поэтому я прошу тебя уйти, и больше не приходить. Прошлое не вернуть, и нам больше незачем встречаться.

Игорь подошёл сзади к Ольге и как бы невзначай положил руку на плечо. Ольгу как будто ударило током. Она вздрогнула и хотела подняться, но Игорь положил вторую руку и придавил. Сжимая пальцами плечи, он сдавливал до тех пор, пока Ольга не вскрикнула.

— Отпусти, мне больно.

Игорь убрал руки, и расстегнул пуговицу на серо-зелёном кителе. Потом подошёл к двери и закрыл её на засов. Ольга вскочила и бросилась к окну. Зацепившись ногой за стол, едва не упала и, ударившись об угол стола, заплакала.

— Не трогай меня, уходи.

— Не уйду. До тех пор, пока не получу то, что хочу.

Игорь уже снял китель и бросил его на стул.

— Раздевайся.

Ольга отвернулась лицом к стене, продолжая рыдать и вздрагивать. Игорь повернул её к себе и принялся снимать пиджак. Тело женщины била мелкая дрожь, она хотела ударить Игоря, но тот перехватил руку и заломил за спину.

— Ты сволочь, сволочь, сволочь, — кричала Ольга, и всячески сопротивлялась. Это ещё больше раззадоривало мужчину и тот, срывая с Ольги юбку, швырнул её в угол. Хватая руками груди, он с жадностью их сжимал, и целовал Ольгу в шею. После положил животом на стол, и расстегнул штаны.

Наши дни. Западная Украина. Исправительная колония.

…Война. Каждую ночь обрывки воспоминаний, словно пелена утреннего тумана обволакивали сознание и не давали отдыхать. Мозг лихорадочно искал ответы на вопросы, пряча их глубоко в подсознании, и не желая впускать в облачное хранилище, без логина и пароля, и открывать истинные причины. Просыпаясь в горячем поту я снова и снова вспоминал ночные кошмары, одного и того же сновидения. Оно повторялось с регулярным постоянством, пугая безнадёжностью и кровавыми подробностями.

Вспышки от взрывов, грохот орудий, лица убитых солдат, умоляющих о помощи, тонули в хаосе мироздания и исчезали, словно кто-то их вырезал острым ножом, кромсая на мелкие кусочки. И после невидимый и жестокий монстр, в ледяном мраке гомерически хохотал, издевался над выбранной, по всей видимости, не случайно жертвой, чем доставлял мучение и горечь. Содрогаясь и ворочаясь с бока на бок, я старался не шуметь, чтобы не разбудить соседей по кроватям и, вытирая подушкой мокрое от горячего пота лицо, тяжело дышал и едва не рыдал от бессилия. Закрывая глаза, я снова видел себя лежащим в окопе с другими солдатами, горы убитых тел, кровавое месиво, и ничем не мог им помочь. Немцы шли в наступление — пехота и танки подкрадывались с левого фланга, прорывая оборону, распарывая гусеницами танков заграждения из песчаных насыпей и нехитрых ловушек.