Конец света - Василий Головачев Страница 3

Калажников поймал взгляд гостя, улыбнулся.

– Абдулхамид Мирзоев, киллер, вербовщик ИГИЛ, захвачен антитеррористическим спецназом год назад. На его счету более сотни смертей.

Коржевский собрал морщины на лбу.

– Мне докладывали, что он убит при задержании.

– Как видите, жив и здоров… пока.

– Не хотелось бы потом отбрёхиваться…

– Отбрёхиваться не придётся, уверяю вас. К тому же он не успеет ничего почувствовать.

– Хорошо. – Замдиректора ФСБ вышел из камеры.

Его провели в соседнее помещение, представляющее собой терминал управления полигоном. Помещение было достаточно большим, но аппаратные панели, консоли, пульты и панорамные мониторы превращали его в пост управления атомной подводной лодкой.

Присутствовали здесь и операторы – два молодых парня в голубоватых халатах и лохматый старик в очках, одетый в чёрный комбинезон.

Коржевского усадили перед огромным, высотой с человека, экраном, и когда экран протаял в глубину, замдиректора ФСБ невольно привстал с места: показалось, что перед ним открылась дверь в ту самую камеру, где сидел «кролик».

– Носков, – бросил через плечо Калажников, устраиваясь рядом с гостем, – доложите.

– Клиент созрел, – тенорком ответил старик в чёрном.

– Запускайте.

Операторы за консолями пультов сделали одинаковое движение.

По стенам терминала промигнули зелёные и синие огни, под потолком прозвучал гонг.

Сидевший в кресле мужчина открыл глаза, мгновение прислушивался к чему-то, дёрнулся… и вспышка яркого радужного света ударила по глазам экспериментаторов, заставив Коржевского закрыть глаза ладонью и нагнуться.

Динамики донесли странный вибрирующий полувопль-полусвист, утонувший в металлических плитах стен камеры.

Вся поверхность экрана покрылась кровавыми брызгами, ошмётками плоти и клочьями красного комбинезона. Помещение камеры затянуло жёлтым дымком. Когда он рассеялся, взору наблюдателей предстало пустое кресло, обляпанное дымящимися клочьями человеческого мяса, осколками костей и брызгами крови.

Примерно так же выглядели и стены камеры.

Коржевский брезгливо поморщился.

– Слишком много… грязи.

– Инфламмасома выросла не очень большая, – торопливо пробормотал Кирсан Вольфович. – Вся масса тела не успела проаннигилировать…

– Вы обещали чистый свет.

– Будет свет, Адольф Эмильевич, – пообещал ничуть не смущённый замечанием директор лаборатории, – в конце туннеля. Готовятся новые программы и возбудители реакции уровня нано. Но уже сейчас видно, что мы на верном пути.

Коржевский с минуту разглядывал кровавое месиво в камере, поднялся.

– Попробуйте обойтись без… живых трупов. Экспериментируйте на кроликах, мышах, обезьянах… во всяком случае, до тех пор, пока мы не получим чистый продукт.

– Хорошо, как скажете, – пожал плечами Калажников. – Хотите посмотреть на разработку программ? Или повтор эгана?

– Спасибо, нет времени.

– Идёмте, я провожу вас. – Калажников повёл высокого гостя к выходу, бросив через плечо помощнику: – Стандартная процедура, доктор.

Вернулся он через четверть часа.

Пришедший в себя толстяк посмотрел на него вопросительно.

– Что он сказал?

– Финансирование увеличат на полсотни процентов.

– Нет, я про это. – Кирсан Вольфович кивнул на экран, всё ещё показывающий внутренности камеры, в которой ворочались фигуры в серебристых комбинезонах и противогазах.

– Всё нормально, впечатлён.

– Но он приказал не экспериментировать на людях, а мы уже подготовили зэка…

– Во-первых, господин Коржевский не приказывал, а просил. Во-вторых, вряд ли он станет проверять, на ком мы ставим опыты. В-третьих, даже если узнает, у нас есть хорошее логическое обоснование: мы ликвидируем преступников, причём безупречно гуманным способом. – Калажников хохотнул, похлопал толстяка по плечу. – Работайте, Кирсан Вольфович, не забивайте голову пустяками.

Данность

Барсуков Анатолий Дмитриевич считал себя очень креативным и продвинутым в современных информационных технологиях человеком. Несмотря на занимаемый им пост председателя правительства Российской Федерации, он с удовольствием занимался спортом, будучи неплохим пловцом, носил модные костюмы в стиле смарт-фэшн (с процессором и множеством датчиков, определяющих внутреннее состояние владельца) и с незаметными накладками на плечах костюмов, подчёркивающими его «сапиосексапильность» (плечи у Анатолия Дмитриевича, прямо скажем, почти отсутствовали, как у рептилии), и вёл свой блог, будучи страстным блоггером.

Ходил он всегда с подчёркнутым энергетическим разворотом торса (ему нравилось быть вторым человеком в государстве, хотя он мечтал стать первым) и умел произносить речи, не пользуясь бумажками и «шептунами» (как бывший президент США Обама), хотя нередко делал заявления, подчёркивающие его некомпетентность в том или ином вопросе.

Брился Анатолий Дмитриевич до зеркального блеска, подбривая виски, а об его увлечении модными причёсками в стиле «рогоз» ходило множество анекдотов. Один из них утверждал, что волосы Анатолия Дмитриевича выращены искусственно с помощью генной модификации перьев фламинго. Во всяком случае, выглядели они именно как перья и отливали радужным блеском.

Характером Анатолий Дмитриевич обладал резким, холерическим, импульсивным, непредсказуемым, нетерпеливым, однако редко повышал голос на подчинённых кабинета министров, предпочитая выслушивать их мнения и делать всё по-своему. Будучи мнительным и обидчивым с детства, он завёл советников, оценивающих поведение сотрудников госаппарата, и вёл досье на тех, кто, по его мнению, не отличался излишней самостоятельностью. Но всё же главной его чертой была чрезвычайная восприимчивость ко всему новому при полном отсутствии интереса глубже изучить проблему, что зачастую мешало ему доводить дело до конца. Потеряв интерес к какой-нибудь проблеме, Анатолий Дмитриевич спихивал её на одного из заместителей и забывал о ней, увлекаясь новой идеей.

В отличие от президента, да и от русских царей и генсеков советского периода, увлекающихся созерцанием звёздного неба (Иван Грозный) или ездой на велосипеде (Ленин), собирающих библиотеки (Ярослав Мудрый и тот же Грозный), игрушечных солдатиков (Пётр III), рисовавших воинские мундиры (Николай I), писавших стихи и эпиграммы (Андропов), Анатолий Дмитриевич Барсуков до самозабвения любил компьютерные танковые бои и нередко в своей резиденции в Горках просиживал за компьютером по нескольку часов кряду.

При этом как либерал голубых кровей, преемник идей Гайдара и его сподвижников – Чубайла, Брефа, Кудриса, он искренне полагал, что действует правильно и что главными проблемами правительства являются удешевление нефти и другого экспортного сырья. Не примитивная структура экономики, не чудовищный произвол олигархов, не ужасающая коррупция всех ветвей власти, не убивающий хозяйство искусственный «денежный голод», не обнищание населения страны и не поддержка Запада (в особенности финансовых институтов США) финансовыми инструментами России (через вклады в облигации и инвестирование экономики) – а только лишь падение доходов от продажи полезных ископаемых.