Седьмая казнь - Джеймс Роллинс Страница 3

– Да свершится.

Скорбь выиграла битву за его лицо, но юноша кивнул в ответ и удалился.

Вперед выступили остальные слуги и начали закладывать вход высушенными кирпичами из грязи и соломы. Опустилась тьма. В последнем проблеске факела Саба вгляделась в чашу у себя на коленях, в темное мерцание воды. Та была окрашена в густо-красный цвет. Саба знала, что именно она держит. Вода из Нахаль – с тех времен, когда реку прокляли и превратили в кровь. Воду набрали давным-давно, и орден хранил ее – вместе с даром, скрытым в ее проклятой глубине.

Установили последний кирпич, и Саба тяжело сглотнула – горло внезапно пересохло. Она слушала, как снаружи поверх кирпичей наносят слой свежей грязи; слушала красноречивый шорох дерева, укладываемого по кругу у основания сердца.

Саба закрыла глаза. Она знала, что грядет.

Мысленно жрица видела факелы, поджигающие хворост.

Вскоре пришло подтверждение – камень под ногами стал горячим. Воздух внутри сердца, и без того удушливый, быстро раскалялся. Любая влага па́ром улетала в дымоход – его роль выполняли каменные кровеносные сосуды. Саба вдыхала уже не воздух, а горячий песок. Она ахнула – ступни опалило. Даже серебряный трон теперь обжигал, как бархан в разгар лета.

Однако Саба молчала. К этому времени люди уже должны были оставить подземное царство и заложить за собою вход. Они покинут нубийские земли под покровом бури, исчезнут навсегда, позволят пустыне уничтожить все свидетельства существования этого места.

Саба ждала конца; слезы текли у нее из глаз и высыхали прямо на щеках. Растрескавшиеся губы рыдали от боли, от неизбежности грядущего. Затем в темноте проступило мягкое свечение. Оно исходило от чаши: в багровой воде кружили нежнейшие крохотные искры.

Мираж, порожденный болью?.. Так или иначе, это мерцание даровало силы довести последнее дело до конца. Саба поднесла чашу к губам и жадно ее осушила. Живая вода потекла по опаленному горлу, заполнила сжавшийся в комок желудок.

Когда Саба поставила на колени пустую чашу, жар превратил каменное сердце в геенну огненную. И все же сквозь боль Саба улыбалась. Она думала о том, что хранится внутри нее.

Я – твой сосуд, мой Повелитель… отныне и навеки.

2 марта 1895 года, 21 час 34 минуты по восточному времени

Нью-Йорк

Так-то лучше…

Завидев цель, Сэмюэл Клеменс – больше известный под литературным псевдонимом Марк Твен – повел своего упирающегося спутника через Грамерси-парк. Впереди, на другой стороне улицы, манящий свет газовых фонарей озарял колонны, портик и кованые ограждения клуба «Плэйерс». И Твен, и его друг были членами этого элитарного заведения.

Перспектива веселья, выпивки и доброй компании влекла неумолимо, и Твен пошел быстрее. Он шагал широко и решительно, а следом за ним в свежем ночном воздухе плыло облако сигарного дыма.

– Что скажете, Никола? – бросил Твен своему товарищу. – Мои карманные часы и желудок утверждают, что в «Плэйерс» еще подают ужин. Кроме того, я бы не отказался от капельки бренди под сигару.

Никола Тесла был младше Твена почти на два десятка лет. Изобретатель носил поношенный строгий костюм, лоснящийся на локтях, то и дело отбрасывал с лица темные волосы и стрелял глазами в разные стороны. Когда он волновался, как сейчас, его сербский акцент становился не менее густым, чем его усы.

– Сэмюэл, друг мой, вечер поздний, а нужно еще кое-что закончить в лаборатории. Я признателен за билеты в театр, однако мне пора.

– Вздор. Кто лишь работает, тот скучен.

– Выходит, вы – человек необычайно интересный… с таким-то количеством досуга.

– К вашему сведению, я тружусь над следующей книгой, – сообщил Твен с наигранной обидой.

– Позвольте-ка угадать, – насмешливо протянул Никола. – Гек Финн с Томом Сойером угодили в очередную переделку?

– Ах, если б эти паршивцы и вправду куда-нибудь угодили! – громко хохотнул Твен, обратив на себя внимание прохожего. – Я бы тогда расплатился с кредиторами.

Писатель не афишировал этого, но в прошлом году он перевел все свои авторские права на жену Оливию и объявил себя банкротом. Чтобы расплатиться с долгами, в ближайшие двенадцать месяцев ему предстояло объехать с лекциями весь мир.

Однако упоминание о деньгах несколько омрачило настроение друзей. Твен отругал себя за неделикатность, ведь Никола находился в не менее тяжелом финансовом положении. И это – несмотря на свою подлинную гениальность! Тесла обладал энциклопедическими знаниями в разных областях; он был изобретателем, электротехником и физиком в равной мере. В его лаборатории на Пятой авеню Твен провел немало часов и нашел в лице Николы настоящего друга.

– Разве что один стаканчик пропущу, – со вздохом уступил ученый.

Они перешли через дорогу и направились к портику под шипящими газовыми фонарями. Однако не успели приятели достичь входа в клуб, как из тени им навстречу выступил человек.

– Слава богу, – произнес он. – Швейцар предположил, что я смогу застать вас здесь.

Твен сперва отпрянул от неожиданности, затем узнал давнего друга и радостно похлопал его по плечу.

– Рад встрече, Стэнли! Какими судьбами? Я думал, вы в Англии.

– Я приехал лишь вчера.

– Замечательно! Предлагаю поднять за ваше возвращение к нашим берегам стаканчик-другой. Возможно, даже третий.

Твен шагнул к двери, однако Стэнли его остановил:

– Я слышал, вы вхожи к Томасу Эдисону…

– Э-э… в определенном смысле, – неохотно подтвердил Твен.

Он отлично знал о глубоких разногласиях между Эдисоном и своим приятелем Николой Теслой.

– Мне необходимо встретиться с изобретателем по срочному вопросу, показать ему кое-что. По поручению Короны.

– В самом деле? Какая волнующая интрига!

– Возможно, я смогу помочь, – вступил Никола.

Твен спохватился и представил Стэнли и Теслу друг другу по всем правилам, взяв на себя роль потенциальной свахи в этом необыкновенном романе.

– Никола, перед вами Генри Мортон Стэнли – который вскоре станет сэром Стэнли, если слухи не врут. Он совершенно справедливо прославился не только как путешественник и исследователь, но и как человек, отыскавший в неизведанных глубинах Африки другого знаменитого исследователя, Дэвида Ливингстона.

– А! – оживился Никола. – Теперь я вспомнил. В частности, ваше приветствие ему: «Доктор Ливингстон, полагаю?»

Стэнли застонал.

– Я ничего подобного не говорил!

Твен с улыбкой продолжил:

– А это Никола Тесла, настоящий гений. Он не менее талантлив, чем Эдисон, – наверное, даже более.