Ариец. Книга 2. Молот Одина - Александр Прозоров Страница 3

– Благодарствую за доверие, богиня, – склонила голову женщина.

Макошь не ответила, торопясь обратно в крепость. Быстро поднявшись по крыльцу, она пробежала через нарядные горницы – и в комнате с троном застала сразу нескольких гостей: тощего огненно-рыжего Хорса с густой и курчавой русой бородкой и низкорослого рыжебородого крепыша Перуна, бреющего голову наголо, могучего Даждбога в выбеленной куртке и штанах, превышающего всех вокруг на голову, а рядом – круглолицего смешливого Коляду, лохматого и седобородого. Жены гостей – пышнотелая Додола и стройная большеглазая Жива, смуглая бледногубая и тонконосая Среча, угрюмая Карна уже успели затеять о чем-то горячий спор, сути которого хозяйка уловить не успела.

– Прошу простить, что с запозданием… – начала было Макошь, но дверь возле трона распахнулась, в комнату ввалился Похвист, белокожий и совершенно седой, с белой бородой, одетый в плотно облегающую грудь кожаную кирасу и толстые штаны из серого войлока.

– Нешто с поля брани? – удивился Перун.

– Насилу волков от Бярмы отогнали, – вздохнул сын Стрибога.

– А чего меня не позвали? – возмутился рыжебородый.

– Кабы знать, что кинутся, всех бы собрал…

И опять распахнулась дверь, впуская остроносого мужчину с черными глазами и ярко-пунцовыми большими губами, чернобородого и черноволосого. Следом скользнула женщина в длинном черном сарафане, очень похожая на спутника, но все черты ее лица были куда тоньше и острее. Тонкие пунцовые губы, узкий подбородок, точеный нос, собранные в косу смолистые кудри. Карачун и Мара, бог зла и богиня смерти.

– Мои поздравления, великая Макошь, – склонил голову Карачун. – Свадьба сына – это важный день для любой матери. А почему я не вижу твоего супруга, премудрого Волоса?

– Он на наволоке, за городом, – ответила хозяйка. – Готовит пир для смертных и развлекает скифских послов. Они, как вы знаете, теплым домам предпочитают походные шатры.

– Тогда и нам туда надобно, – решил Карачун. – Хозяину компанию составить да со стола чего-нибудь сжевать, пока не началось. Пока еще до пира дойдет!

Остальные боги согласно закивали и потянулись к парадным дверям. Макошь собралась было их проводить – но дверь возле трона снова распахнулась. Гости продолжали прибывать. Световид и Триглава, Ситиврат и Дива, Крышень, Зимун, Ярило…

– Мама, где она?! – вбежал через парадные двери выхрастый парень лет семнадцати, кареглазый, веснушчатый, тощий и длинный, еще не успевший нарастить настоящего мужского тела.

– Ты о ком? – с тревогой посмотрела на проход за троном правительница.

– Она жива, я знаю! – Паренек раскрыл кулак, и богиня увидела камушек янтаря с коричневой каплей в серединке. Камушек оборачивали несколько витков тонкой мохнатой нити. – Видишь, он без трещин!

– Амулет любви, – поморщилась Макошь. – Какая досада… Придется найти и отобрать.

– Верни ее, мама!

Женщина опять опасливо глянула на ведущую к зеркалу дверь, схватила сына за руку, увела в соседнюю светелку, толкнула к окну:

– Нешто ты обезумел, Орей?! Ты забыл, что есть бог и сын богов? Половина твоей силы не в крови, сын! Могущество богов набирается из молитв, кои стекаются, как малые ручейки, в наши руки, дабы стать могучим потоком, каковым мы направляем дожди и судьбы, из какового черпаем силу и бессмертие! Ты же бесчестишь смертную девку, как перепивший меда бортник! Кто после этого станет приносить тебе требы? Кто станет тебе молиться?

– Я не бесчестил ее, мама! Мы любим друг друга!

– Еще того хуже! – всплеснула руками женщина. – Ты же бог, Орей! Ты понимаешь это? Ты бог!!! Смертные должны смотреть на тебя, как на великое, непостижимое, недоступное существо! Если ты кувыркаешься с их дочерьми и подругами, если пьешь с ними за одним столом, споришь или советуешься с ними, они начинают принимать тебя за равного. И это все, это смерть! Хуже того, это ничтожество! Смертные перестанут отличать тебя от обычных деревенских знахарей. А уж про молитвы можешь и вовсе забыть. Ты не имеешь права нисходить до смертных, Орей! Тебе надлежит касаться только равных!

– О нашей любви никто не знает и не узнает никогда, – упрямо набычился парень. – Просто верни ее. Я хочу, чтобы она была рядом.

– Рядом с тобой будет Ящера, дочь праматери скифов Табити, ты забыл? Через час твоя свадьба!

– Я знаю, мама, этот союз очень важен для тебя, для всей нашей земли. – Парень сглотнул, и на лице его выступили капельки пота. – И я не отказываюсь от него, хотя Ящера, сказывают, ужасно уродлива. Но я хочу, чтобы Репа была рядом!

– Еще не успев жениться, ты уже замыслил измену, Орей? – гневно повысила голос Макошь. – И думать о сем забудь! Ты хочешь прогневать Табити, разозлить скифов, пустить прахом все мои старания?! Все, забудь про свою Репку раз и навсегда! Больше ты ее не увидишь! Никогда в жизни! Пора становиться взрослым! Ящера не уродлива, она богиня во втором поколении, и все свое семя ты обязан отдать ей! Пусть ваши дети унаследуют всю вашу силу, и твою, и ее!

– Верни мою любимую, мама, или свадьбы не будет, – тихо и мрачно ответил паренек.

– Забыл, с кем разговариваешь?! – Богиня влепила сыну звонкую пощечину. – Родительской воле перечишь?! С отцом и матерью спорить посмел?! Закрой свой рот, убирайся и одевайся в праздничные одежды! Сегодня в полдень ты породнишь нас со скифами, скрепив союз великих богов! Такова воля батюшки твоего, могучего Волоса, и моя!

– Верни мне Репу, мама, – тихо, но упрямо ответил Орей. – Ты еще успеешь.

Только после этого он развернулся и ушел, громко топая по скрытым коврами доскам пола.

– Что за дети ныне растут? – недовольно покачала головой Макошь. – Одно баловство на уме. Ни о будущем не думают, ни о делах насущных, ни о долге своем пред родом и домом. Пока не рявкнешь хорошенько, ничего делать не хотят!

Она вернулась в тронную палату, поклонилась поджидающим там низкорослому чернобородому толстячку, голубоглазому крылатому псу и стройному мужчине с длинной тонкой бородкой, заплетенной в косицу:

– Рада видеть вас, гости дорогие! И тебя, Чур справедливый, и тебя, Семаргл крылатый, и тебя, Усень добродушный! Прошу всех к наволоку у Сухоны пройти. Там торжество главное ныне случится. – Правительница хлопнула в ладони, кивнула появившейся рядом вострухе: – Передавай мои извинения всем, кто явится позднее, добрая помощница. Похоже, на главное торжество они опоздали.

Богиня поджала губы, раздумывая над чем-то, кивнула и вышла вслед за развернувшей пестрые широкие крылья собакой.

Обширный наволок, раскинувшийся чуть выше по течению, между стенами Вологды и поднимающейся в полуверсте дубравой, каждую весну затапливался половодьем. Когда по колено, а когда и на полную сажень, скрывая человека с головой. Посему здесь никто никогда не строился, и гуляний никаких на вечно сыром лугу не случалось. Разве токмо русалки, каковым именно вода и требовалась. Скот сюда тоже не выгоняли, дабы грязь копытами не месил, а зеленую траву несколько раз за лето просто скашивали, сметывая в стога для долгой зимы.