Машины Российской Империи - Иван Крамер Страница 3

– За мной, злодеи! – велела Джейн и первой взбежала по лестнице.

Наверху оказались площадка и дверь с замком. Мама отошла в сторону, уступив место отцу. Он у нас великий знаток отмычек и вообще искусства вскрытия.Учителем его, по словам Генри, был знаменитый немецкий ломщик сейфов Дюк Риденшнайдер. Они общались целых три дня. Дюк около десяти лет назад был проездом в каком-то европейском городке, где тогда находился отец, и с тех пор не проходит и недели, чтобы родитель мой хоть раз не вспоминал про это. Причем, по его словам, получалось, что престарелый ломщик не только успел преподать молодому Генри МакГрину уроки высокого искусства вскрытия сейфов, но и научил множеству других полезных вещей, наделив его вековой мудростью всех мировых преступных сообществ.

Теперь Генри желает, чтобы и я стал в этом деле умельцем, поэтому, снимая ранец, он подозвал меня. Я подошел и спросил:

– Что в ранце?

– Динамит, – ответил он. Скинул на руки маме сюртук и торжественно закатал рукава своей французской рубашки.

– Генри! – взмолилась мама. – Я тебя умоляю, давай без этих церемоний!

– Не торопи меня, женщина! – важно прогудел отец.

Родительница в ответ завела глаза к потолку. Родитель же извлек из кармана плоскую кожаную сумочку, похожую на портмоне. Раскрыл. Внутри в петельках лежали инструменты вскрытия: крючки разной формы, пилочки, набор ключей и прочие хитрые металлические штуковины.

– Алек, я неоднократно говорил тебе о важности осмотра места вскрытия и предварительной… – начал отец.

Иногда мне кажется, что я гораздо старше своих родителей. Они смешливы, несерьезны, воспринимают жизнь легкомысленно – как игру. Они бесстрашны, отчаянны и просты. Они вызывают восхищение этими своими качествами. Я не таков, я человек вдумчивый и опасливый. Последняя черта – следствие рассудительности. Когда родители, сломя голову, бросаются в новую авантюру, мой разум принимается изучать возможные варианты развития событий. И поскольку в делах незаконных лишь один или два пути ведут к успеху, а все остальные – к провалу, аресту, а то и смерти, разум мне об этом добросовестно докладывает, и это слышит воображение. Что тут начинается! Воображение воет и стонет, живописуя картины ужасных последствий любого нашего неверного шага. Хорошо, что у меня есть чувство юмора, иначе моя жизнь была бы совсем беспросветна.

– Итак, Алек, приступая к вскрытию, прежде всего необходимо убедиться… – вещал между тем отец.

Не дослушав речь, я вздохнул, вытащил из сумочки в его руках длинный крючок с загнутым спиралью кончиком, сунул в скважину, провернул, хрустнув древним замком, – и раскрыл дверь.

Генри замолчал с приоткрытым ртом. Джейн хихикнула.

– Поторапливайтесь, – сказал я, засовывая крючок обратно.

Мама, встав позади отца, расправила сюртук. Он моргнул. Ни слова не говоря, закрыл сумочку, положил в карман, сунул руки в рукава, взял фонарь и шагнул в дверь.

– Зачем вам динамит? – спросил я, поднимая ранец.

Мне не ответили. За дверью оказалось тесное круглое помещение: каменная стена, без дверей, зато с люком в потолке. На люке запорное колесо.

– Достаем перчатки, – сказал отец, снова раскрывая ранец.

Внутри лежало больше десятка динамитных шашек – ну, ничего себе! Они что, все Береговое отделение «Царь-Банка» собрались взорвать? В отдельном кармане были три пары кожаных перчаток, отец вытащил две и протянул нам. Мы с ним стали проворачивать колесо, пока в люке не клацнуло, откинули книзу крышку на петлях. Вперед выступила Джейн. Скинув плащ, подпрыгнула, ухватилась за край проема… раз! – и вот мама наверху.

– Давайте сюда, – позвала она.

Я залез первым, отец следом. Джейн с револьвером в руках стояла посреди короткого коридора. В конце коридора была дверь, а с другой стороны – глухая стена.

– Что дальше? – я подошел к двери и включил фонарь. Оглядев замок, повернулся: – Этот долго вскрывать, тут же…

Родители не смотрели на меня – стояли, задрав головы к решетке под низким потолком.

– Оно? – спросил отец.

У мамы в руках был лист бумаги со схемой.

– Оно.

– Что «оно»? – спросил я. – Ненавижу, когда вы так…

– Малыш, эта отдушина ведет в нижнее отделение банковского хранилища, – пояснила Джейн. – А в нем есть ячейки.

– А в ячейках бриллианты?

Она посмотрела на отца.

– Возможно, – кивнул тот. – Но мы не знаем, в каких что-то есть, а какие пусты. К тому же в ячейках часто прячут всякие бумаги, от которых нам не будет никакого проку.

– Ну, так зачем мы пришли?

– Затем, – сказала Джейн, – что у нас есть сведения по одной ячейке. Которую наш великий ученик великого Дюка Риденшнайдера и вскроет. А ты останешься здесь и развесишь взрывчатку. Чтобы…

– Чтобы своды сии обрушились за спинами нашими! – завершил не чуждый театральности великий ученик, торжественно показав на стену с отдушиной.

– В котомке еще смола, – добавила мама. – Сверим часы.

Она извлекла из кармашка маленькие золотые часики, мы с Генри достали свои часы – побольше и не такие изящные. Щелкнули крышками.

– Двенадцать ноль три, – сказал я. – Зачем мы их сейчас сверяем?

Отец ответил:

– Потому что ровно в двенадцать – обход. Следующий – в двенадцать тридцать, у нас есть почти полчаса. Все, Джейн, пора. Алек, вопросы?

– Что в той ячейке? Зачем мы пришли?

– А давай мы расскажем тебе, когда выберемся наружу? – Джейн попыталась приобнять меня за плечи, но я отступил, опять начиная злиться.

– Я не понимаю, я сообщник вам или не сообщник? Сын, в конце концов, или не сын?! Почему вы…

– Сын! – заверила мама.

– Сообщник, конечно, сообщник! – добавил отец.

– Тогда…

– Сын… мнээ… сообщник, сейчас просто нет времени, – перебил Генри. – Конечно, мы все тебе расскажем. Не злись, а займись лучше взрывчаткой. Ты знаешь, что делать?

– Знаю, – насупленно ответил я.

– Вот и хорошо. Ну, Джейн, время дорого.

Пока я, присев на корточки, искал в ранце коробку с клейкой смолой, родители вскрыли решетку у потолка. Первой в отдушину полезла мама, за ней отец. Распутав клубок горючих шнуров, я принялся приклеивать шашки к стене. Из отдушины доносились приглушенные звуки, потом там что-то стукнуло, и все стихло. Фонарь я поставил под стеной, где развешивал шашки. Шнуры от них протянул к люку, свернул жгутом и приклеил смолой к краю. Стояла глухая, очень подземная тишина. Часы показывали, что прошло двадцать минут, – скоро второй обход. Из отдушины не доносилось ни звука, лишь иногда казалось, что оттуда слышится тихий-тихий треск, но это, наверное, потрескивало мое воображение, распаленное всеми этими обстоятельствами.