Слипперы - Эдуард Иноземцев Страница 3

Когда я вошел, мой гость уже успел вытащить пачку чаю, сахарницу и две чашки с ложками. Он покопался и в холодильнике, потому что на столе стояло блюдце с заплесневелой половинкой лимона. Полковник как раз отрезал заплесневевшую часть.

– Люблю чай с лимоном, – уведомил он, увидев меня на пороге. – Садись, приятель. Я сейчас налью.

Какой такой приятель? Он был старше, чем мой отец. Но я не стал спорить и подсел к столу, почему-то чувствуя себя гостем. Странное ощущение в собственном доме.

– Ты неправильно живешь, сынок, – сказал он, подхватив с плиты чайник и наливая кипяток в чашки. Мой нос обдало паром, и я отодвинулся. – У тебя в холодильнике только рыбные консервы, притом открытые, и кусок дрянной колбасы. Ты испортишь себе желудок. А кому ты будешь нужен с язвой желудка? Пакет клади себе сам.

Я вытащил из пачки пакетик чаю и сунул в чашку. Говорили, что этот английский «Ахмад» производят не в Англии, а в Грузии. Но меня это не особенно волновало. Я и так знал, что мы живем в фальшивом веке. Положив себе три ложки сахару, я помешал в чашке. Полковник подсел к столу, аккуратно отрезал себе тонкую дольку лимона, потом погрузил пакетик в чашку, вытащил, снова погрузил, всего семь раз, видимо, чтобы чай получился не очень крепким. Так же аккуратно надавил на пакетик ложкой, вытащил его, пристроил на блюдце, осторожно опустил дольку лимона в чашку, с довольным видом потер руки и отпил из чашки.

– Хорошо, – сказал он мечтательно.

Я снова не стал спорить. Каждый получает удовольствие по-своему.

– Итак, приступим, – проговорил он.

– Давно пора, – откликнулся я.

Полковник косо посмотрел на меня. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент снаружи прогрохотал гром. А потом сверкнула молния. Гром и молнию трудно отнести к приметам, но в этом что-то было. Я криво улыбнулся. Он неодобрительно прочистил горло. Побарабанил по столу длинными музыкальными пальцами.

– Ты все еще читаешь людей? – спросил он, изучающе поглядев на меня.

– Иногда. Но теперь получается хуже, чем тогда… Ну, когда мы с вами встретились два года назад, – честно ответил я.

– Хорошо. Очень хорошо.

Я в этом не видел ничего хорошего, но промолчал.

– Помнишь, два года назад ты просил меня об интервью? Тебе было интересно, чем занимается служба, которой я руководил.

– Помню.

– А я отказался, потому что… В общем, понятно почему.

Я кивнул. Он отпил из своей чашки, вытащил новую сигарету, прикурил.

– Так вот… Теперь я готов дать интервью.

Я замер с чашкой в руках.

– Точнее, это будет не совсем интервью. Я готов рассказать о том, чем мы занимаемся. Но только тебе.

– Только мне? – по-идиотски переспросил я.

– Только тебе. И под подписку о неразглашении.

– А тогда какой смысл в этом интервью? Если я не могу его напечатать?

Полковник, хотя, может, и не полковник, а генерал, я понятия не имел о его настоящем звании, задумчиво затянулся и выпустил дым прямо мне в лицо. Я уже год как бросил курить, и проклятый дым показался мне газовой атакой. Но я сдержался. Все-таки это был Полковник. А может, и генерал.

– Тебе ведь тридцать? – полюбопытствовал он, вместо ответа.

– Ну, тридцать… А при чем тут это?

– Тридцать… Это серьезный возраст. А занимаешься ты, извини меня, полной ерундой. Пишешь статейки, которые никому не интересны.

– С чего вы взяли, что они никому не интересны? – обиделся я.

– С того, что ты работаешь в третьесортных изданиях и написанное тобой не имеет никакого общественного резонанса. Ты не поднимаешь никаких проблем, не исследуешь ничего социально или политически значимого. Ты пишешь, потому что тебе просто некуда деваться. Водолаз из тебя не получился, сторож и бродяга – тоже. Я тебя читал, Макс. Ты средненький и серенький журналист, без каких-либо перспектив.

Честно говоря, я и сам так думал, но одно дело, когда ты признаешься в этом сам себе, другое дело, когда тебе говорят это в лицо. Без всяких экивоков.

– Тогда какого хрена…

– Ты что, обиделся? – перебил он меня. – Не стоит. Обижаются слабые. А ты далеко не слабый. И у тебя свой путь.

– Какой такой путь?

– Твой путь. Ты обладаешь очень редким даром, сынок. Говорю это как психолог с большим стажем. Ты читаешь мысли. Только один из нескольких миллионов может это делать. И такие люди просто неоценимы. Я вообще удивляюсь тому, что ты прозябаешь, никак не используя свой дар. Ты мог бы сделать отличную карьеру в любом деле. Мог бы заработать миллионы. Поверь мне. А ты работаешь на каких-то авантюристов, выпускающих желтый интернет-листок, зарабатываешь гроши, якшаешься с продавщицами и официантками или, еще хуже, с откровенными шлюхами, живешь в какой-то конуре, отдалился от всех, даже от своих родителей, и потихоньку спиваешься. Это глупо.

Я отпил из чашки большой глоток и обжегся. Проклятый старик вывел меня из равновесия. Я потянулся к его пачке сигарет и без спроса вытащил одну. Прикурил. Закашлялся. Но снова затянулся. Упорно и безнадежно. Неожиданно мне захотелось оказаться далеко отсюда. В какой-нибудь глухомани. Но, к сожалению, я не умел перемещаться в пространстве.

– Что вам от меня надо? – спросил я, помолчав немного.

– Чтобы ты работал на меня, – спокойно ответил он. Потом уточнил: – На правительство.

– Значит, интервью – это просто трюк?

– Выходит – так. Относительно безобидный, кстати.

– Вы что, следили за мной все это время?

– А как же… Неужели ты думаешь, что человека с твоими способностями оставят без присмотра?

– У меня нет никаких способностей. Я не могу читать мысли всех. Только тех, с кем я общаюсь какое-то время и кто мне интересен. Да и то не всегда.

– Это уже очень много, – мягко заметил он.

– Меня не интересует карьера. Мне плевать на нее. И меня не интересуют деньги. В смысле – миллионы… Я хочу просто спокойно жить. Чтобы меня не доставали. Вот и все.

– Я тебе и не предлагаю возглавить нефтяной консорциум. Или Министерство чрезвычайных ситуаций, – усмехнулся он. – За это время мы более или менее изучили тебя.

– А что же вы мне предлагаете?

– Пройти определенный тренинг. Для того дела, что намечается, нужен тренинг.

Полковник смотрел на меня, слегка улыбаясь. Видимо, понял, что победил по очкам. Потом откашлялся и начал объяснять, какого именно дела. Я слушал его и не верил своим ушам.