Последняя торпеда Рейха. Подводные асы не сдаются! - Вильгельм Шульц Страница 3

Утром познав истину, вечером можно умереть.

Конфуций

Подлейтенант Эдвард Хейз [3]не покрыл себя славой в морских сражениях прошедшей войны, хотя очень жаждал этого. Его минный тральщик «Блайт» (Blyth) был чернорабочим в великой битве. Очистка от мин фарватеров Хартпулла и Форт-о-Ферта была его вкладом в общую победу. И, наверное, этого было бы достаточно для честного офицера, он ведь тоже рисковал жизнью, и его работа была очень нужна, но Эдвард хотел большего. Хейзы принадлежали не просто к высшей аристократии, не просто к сливкам английского общества, его дед, Говард Хейз, был один из самых влиятельных людей во всей Британской империи. И уж отправить своего внука на более завидную службу ему бы не составило труда. Но старый Хейз не торопился. Более того, он однажды даже серьезно помешал карьере Эдварда, когда тот почти добился перевода на «Арк-Роял». Лорд тогда был чуть ли не при смерти — шутка ли? в 41-м ему было 86 (сейчас, получается, 92), — но история с переводом внука подняла его с постели. Казалось, он предвидит события и бережет Эдварда для более серьезной миссии. [4]Какой? Вот вопрос так вопрос! Война закончилась, закончилась блистательной победой Британии и где теперь молодому Хейзу добывать ордена? В Родезии? Но он моряк… А на морях, похоже, воцарилась эпоха мира, мира на долгие годы. Однако дедушка все-таки призвал к себе Эдварда. И случилось это все тем же февралем 47-го. В Хартпулл пришло письмо. Эдвард не удивился. Старый лорд уже по всем законам природы просто обязан был умереть, тем более что врачи приговорили его уже давно. Так что в этом письме не было бы ничего странного. Старик наконец-таки собрался в мир иной и посылает за родственниками. Но старый Хейз не торопился стать пассажиром на судне капитана Харона. Он был из той породы рыцарей Его Величества, которые никогда не сдаются, и неважно, сколь силен враг. Мозг старого Хейза, случалось, подергивался туманом, но бывали и ясные дни. В один из таких дней, что было несомненной удачей, Эдвард и посетил родовой замок. Лорд сидел в оранжерее среди раскидистых монстер, укутавшись в теплый плед. Перед ним на изящном столике викторианского стиля стоял стакан шотландского односолодового виски. Пить лорд давно не пил. Но он любил запах, любил смотреть, как плавятся кусочки льда в стакане под действием горячей темной струи. Лорд, конечно же, не принимал бы эти запреты всерьез, но с некоторых пор он в полной мере стал ощущать дыхание смерти. Врачи диагностировали рак — опрокинь он этот стакан сейчас в себя — и дикая жгучая боль пронизывала бы все тело. Но в том, как таяли кусочки льда, было что-то жизнеутверждающее.

— Ты пришел, мой мальчик… — удовлетворенно прохрипел лорд.

Эдвард чувствовал невольный трепет при общении с дедом. Его с детства воспитывали в том духе, что это никакой не родственник, а слуга высоких государственных интересов, каким надлежит в свое время стать и ему. Идя к деду, Эдвард невольно вспоминал правила дворцового этикета. Даже вопрос о здоровье, столь естественный в этой ситуации, выглядел как часть протокола.

— Садись… — Лорд сделал повелительный жест, указывая на место рядом с ним. — Как проходит служба? Ладно, не отвечай, я знаю, что ты не удовлетворен. Молодость… Охота до подвигов и фанфар. Успеешь еще. Будут тебе фанфары. И очень скоро. Я стар. Дни мои сочтены. Я уже не могу биться, как в прежние годы. А битвы предстоят весьма серьезные.

— Но война окончена, дедушка?

— Не-е-ет… Война еще и не начиналась, — ухмыльнулся старик. — Что ты думаешь, этот Черчилль угомонится? Это ничтожество мнит себя новым Кромвелем. Ну что ж, во всяком случае, пышную панихиду в духе Кромвеля ему придется обеспечить. Что смотришь? Думаешь, я брежу? — Старик снова усмехнулся. — Мы проиграли ему Эдварда, [5]влезли в войну, которой можно было бы избежать, но больше он не премьер. На Эттли можно положиться. Так что наступает время великих дел, дорогой мой. И ты нужен мне.