Только мы - Иар Эльтеррус Страница 3

– Насколько я понимаю, – прищурился Николай Иванович, – все разговоры по этому телефону пишутся?

– А вы как думали, – насмешливо усмехнулся хозяин кабинета. – Конечно. Прошу также никому не давать его, он опять же настроен на ваши отпечатки пальцев. В чужих руках просто не будет работать, а если его попробуют взломать – самоуничтожится. Телефон спутниковый, звонить и принимать звонки можно из любой точки мира. Перехватить и расшифровать сигнал практически невозможно.

О таких аппаратах прокурор тоже ни разу не слышал. Видимо, специально разработан для спецслужб. Он раскрыл телефон и удивленно покачал головой. На вид простенький, без каких-либо наворотов, потертый – его даже воровать не захотят. Выглядит дешевой штамповкой. Скорее всего для того, чтобы не привлекать внимания.

– Чуть не забыл, – сказал Татищев после недолгого молчания, сверля собеседника внимательным настороженным взглядом. Николай Иванович внутренне усмехнулся: как же, забыл! Такие, как этот, никогда и ничего не забывают. – Послезавтра утром к вам под видом электрика придет специалист по безопасности и установит защиту от подслушивания в вашей квартире. На всякий случай. Все равно, советую дома разговоров по делу не вести. Ваш рабочий кабинет уже защищен. Там можете обсуждать все необходимое свободно.

– Это все? – хмуро поинтересовался Николай Иванович, которому было сильно не по себе.

– Пока – да. Если что-то изменится, вам тут же сообщат тем или иным образом. Можете быть свободны.

Сообщат? О да, могут и сообщить, а могут – и пулю в голову. Прокурор очень сомневался, что выберется из всего этого живым. Но одновременно, как ни странно, испытывал некий злой азарт, желание понять, что же здесь все-таки происходит, в чем тут дело. Слишком необычным был состоявшийся разговор. Слишком много возможностей ему дали. А за все это ведь придется отвечать…

Николай Иванович неловко поднялся, надел кобуру с пистолетом, затем рассовал по карманам плаща мобильник, разрешение, паспорт и кредитку. Некоторое время он постоял, глядя на Татищева, которому, судя по его виду, происходящее тоже не нравилось, после чего попрощался и вышел.

* * *

Господа, я – последняя сволочь.

Позвольте представиться.

Я – убийца, садист, сексуальный

маньяк и предатель.

Я – последняя мразь, не с того,

что других не осталось.

Их пока что хватает,

чтоб было в кого плевать вам.

Мартиэль

Светловолосый человек среднего возраста, заложив руки за спину, прохаживался мимо огромного панорамного окна во всю стену. Он был одет в ничем не примечательный, нарочито скромный костюм, но эта нарочитая скромность так и кричала о непомерной цене. Его внешность являла собой пример непримечательности, никто, столкнувшись с ним в толпе, не обратил бы на этого человека внимания. Если, конечно, не заглянул бы ему в глаза. Стылый, безразличный взгляд серо-стальных глаз мистера Халеда любого заставил бы вздрогнуть, поэтому он предпочитал носить темные очки. Вся его внешность была тщательно продуманным маскарадом.

– Итак, я жду ваших выводов, Стивен, – негромко сказал Халед, поворачиваясь к посетителю, до сих пор молчавшему.

Тот выглядел типичным ирландцем: рыжий, веснушчатый, жизнерадостный, порывистый. Вот только глаза у него тоже были змеиными. Да и пластика движений сильно отличалась от пластики простодушного ирландца, маску которого он обычно носил. Причем носил настолько хорошо, что не знающие Стивена Стормана люди верили ему, попадаясь на крючок и сами не понимая этого. В АНБ он заслуженно считался лучшим штатным психологом и специалистом по нейро-лингвистическому программированию.

– Я не знаю, что сказать, Джереми. – Красивый поставленный баритон Стормана автоматически вызывал доверие. Но, конечно же, не у Халеда, который знал этого человека от и до. – Выводы слишком парадоксальны. Да, черт возьми, они просто невозможны!

– А что в ситуации с этими проклятыми «ясноглазыми» вообще возможно?!

– Мало что. Ладно, начну. И первым делом хочу признаться в том, что меня эти дети просто пугают. Не знаю, можно ли назвать их людьми. Они абсолютно асоциальны и в принципе не поддаются никакой социализации.

– Поясните, – ступил вперед Халед.

– Попытаюсь, – вскинул на него пустые глаза Сторман. – Они отказываются играть в командные игры, отказываются подчиняться, если им логически не объяснить, почему это нужно. Причем солгать им невозможно – они каким-то образом чувствуют ложь. Темы их разговоров между собой совершенно не соответствуют их возрасту – возникает ощущение, что беседуют какие-то высоколобые умники, а не двенадцатилетние дети.

– И что все это значит с вашей точки зрения? – хмуро спросил Халед.

– А то, что эти дети – смертельная угроза для нашего общества. Их, насколько мне известно, становится все больше. Это пандемия. И знаете, что пугает больше всего? «Ясноглазые» полностью отказались от конкуренции, как таковой, они просто не понимают, что это такое и для чего нужно. При этом обычные дети шарахаются от них и не могут объяснить почему. Даже самый отвязанный наркоман не рискует подойти ни к одному из «ясноглазых» – мы проводили эксперименты. Ничего! В ужасе бросаются прочь, что-то невнятно вереща. О чем речь, белые дети спокойно гуляют по черным районам, и никто их не трогает!

– Даже так?

– Именно так! Еще одна крайне важная деталь. Они общаются только между собой, не обращая внимания на то, из каких они семей. Сын миллионера на равных держится с нищим черномазым или латиносом, игнорируя детей своего круга, если те не «ясноглазые».

– А почему их вообще назвали «ясноглазыми»? – поинтересовался Халед.

– Да из-за их жутких глаз! – буквально выплюнул Сторман. – Их глаза – это смерть! Концентрированный ужас! Сперва кажутся очень чистыми и прозрачными, но затем начинаешь ощущать, как тебя изнутри что-то разъедает, словно кислотой. И чем дальше они на тебя смотрят, тем это ощущение сильнее. По прошествии десяти минут общения с ними у меня возникает желание без оглядки бежать прочь.

– Да… – Халед подошел к столу и взял с него какую-то бумагу. – Это результаты тестирования «ясноглазых» в Израиле и Новой Зеландии. Прислали сегодня утром. Израильтяне и новозеландцы напуганы так же, как и вы. От русских отчета я пока не получил, но, думаю, скоро получу. Скорее всего, он будет аналогичным.

Немного помолчав, он спросил:

– Возможно, их можно перевоспитать вашими «особыми» методами?

– Думаете, я не пробовал? – криво усмехнулся психолог. – Причем не только сам, вызвал группу коллег из Вашингтона. Этот проклятый мальчишка стоял и насмешливо улыбался, взирая на наши потуги. Потом молча развернулся и ушел. От его взгляда я едва штаны не испачкал. Теперь намерен сам пройти тесты на компетентность. Вдруг он меня запрограммировал?

– Вы считаете это возможным? – насторожился Халед.