Те, кого испугаются твари - Владимир Мясоедов Страница 3

Выйдя из комнаты покойной и притворив за собой дверь, Андрей бессильно опустился на свою кровать, прямо в пепел. Ему было страшно. Тут бы не ему оказаться, а какому-нибудь спецназовцу, прошедшему огонь и воду, а медные трубы прошибающему лбом. Жути добавляли невесть откуда взявшиеся явления явно сверхъестественной природы. Которые не оставили на нем ожогов, но превратили тихую мирную старушку в обугленный труп.

Неожиданно раздался противный скрежет, и на пол упала чья-то тень. Андрей, вздрогнув, повернулся к окну. За окном стоял на задних лапах какой-то зверь размером с небольшую собаку и, растопырив передние конечности, царапал стекло. Он напоминал гибрид суриката с бесхвостой крысой, вымазавшейся темно-бурой краской. Если бы не вытянутая голова с пучками толстенных усов-вибрисс, злобные желтые глазки и свалявшаяся комками шерсть, его можно было бы даже признать симпатичным. И счесть экзотическим зверьком, сбежавшим от хозяев. Вот только Андрей не слыхал, чтобы кто-то из сельчан покупал себе зверюшек родом из Африки или Южной Америки. А значит, происхождение у приникшего к окну монстрика такое же, как у дракона. Следовательно, априори ничего хорошего в себе не несет. А вдруг дом сейчас берут в окружение еще два десятка его собратьев? А может, они плюются кислотой или хватают добычу выстреливающим на несколько метров языком… Или это из другой оперы?

— Кыш отсюда!

Андрей вскочил с кровати и замахнулся на зверька, продолжавшего попытки процарапать дырки в стекле. Кисть немедленно окуталась огнем. Только одна, правая, которой он замахнулся. Крыса-переросток тут же отпрыгнула от окна, приземлилась на все четыре лапы и кинулась наутек. Кстати, хвост у нее все-таки имелся. Маленький, почти декоративный, как у хомячка. Добежав до проволочной ограды, она юркнула в дыру, которую сама, вероятно, и прокопала, чтобы пробраться во двор. Никаких других животных Андрей во дворе не заметил. Соседи продолжали причитать возле чадящего трактора, а значит, опасных зверей поблизости не было.

«Кажется, я начинаю понимать, как этим управлять», — подумал Ковальский, рассматривая свою правую кисть, на которой медленно угасало пламя.

Он перевел взгляд на левую кисть, напрягся, вспоминая ощущение теплых меховых перчаток и испуг утреннего пробуждения. И та тоже начала понемногу разгораться. А затем тухнуть. Несколько раз Андрей увеличивал пламя и вновь почти сводил его на нет усилием воли, прежде чем оно полностью угасло. Он чувствовал себя, как ребенок, который стащил где-то зажигалку и теперь ее осваивает.

От нового взрыва, прогремевшего где-то поблизости, с потолка посыпалась штукатурка. Андрей перевел взгляд на окно и увидел недавнего гостя — тот возвращался во двор. Причем не с пустыми зубами.

В пасти крыса-переросток сжимала чью-то беременную кошку, в недобрый для себя час решившую выйти на прогулку и попавшуюся на глаза зверюге. Вид окровавленного полосатого тельца с раздувшимся животом заставил Андрея скрипнуть зубами, собраться с духом и, прошмыгнув через соседнюю комнату с ее покойной обитательницей, выйти в сени. Терпеть на своем участке (вернее, бабушкином, а теперь, скорее всего, родительском, если она в завещании не предусмотрела иного) таких нелегальных иммигрантов Ковальский не собирался. И был настроен решить проблему кардинально.

«Жаль, нет ружья», — подумал он, припомнив одну из песенок своей молодости, и взял с полки плотные штаны, в которых обычно ходил на рыбалку.

Как кусаются крысы, Андрей на личном опыте не знал, но рисковать не хотел. Лучше уж попотеть, чем быть укушенным.

Здесь же, в сенях, лежал колун на отполированной многочисленными прикосновениями до блеска рукояти. Незаменимый инструмент в деле колки дров для печки держали в доме вовсе не потому, что бабушка надеялась с его помощью отбиться от каких-нибудь грабителей. Просто в деревне все больше разрасталась цыганская диаспора, представители которой, в соответствии с национальными обычаями, тащили со дворов односельчан все, что плохо лежит.

«Или, может, лучше вилы взять, чтобы тварюга зубами точно не дотянулась?»

Мелькнувшую на периферии сознания мыслишку попробовать поджарить тварь огнем Андрей сразу отбросил. Непонятно, что происходит вокруг вообще и с ним в частности, а потому не стоило демонстрировать свои необыкновенные способности. Мигом пришьют все мыслимые и немыслимые грехи. Обвинят в убийстве сгоревшей во сне от неведомых причин бабушки Аглаи, поджоге три года назад сарая местного алкоголика, уже, должно быть, загнувшегося от цирроза печени, взрывах, плохом урожае, пришествии дракона, инфляции и прочем.

Андрей надел камуфляжную куртку под стать штанам и натянул высокие резиновые сапоги до колен. Взял колун, отодвинул дверной засов и осторожно выбрался из дома. И попутно решил оснастить дверь нормальным замком. А может быть, даже вырыть перед порогом волчью яму. По нынешним временам, пожалуй, не повредит.

Грядки с овощами были окружены кустами смородины и малины, уже в ближайшее время готовыми порадовать вкусными ягодами. В огороде царил погром. Лук и чеснок были затоптаны, по грядкам с морковью пролегли широкие просеки, словно там что-то волочили. Почти созревший кочан ранней капусты был наполовину сгрызен.

«Вот гад! — подумал Андрей, крепче сжимая топор. — И когда только успел? Видать, всю ночь старался, лап не покладая, паразит! Стоп! А это у нас что?»

Пыльную дорожку между грядками наискось испятнали темные капли. Дождя ночью вроде не было, и утром огород не поливали. Кровь?

Проследить вектор движения, взяв за начальную точку прокопанный под забором лаз, было делом двух секунд. Пройдя по следу, Ковальский обнаружил под старой яблоней свежевыкопанную нору. Не успел он задуматься о том, как вытащить оттуда эту тварь, как в норе подозрительно зашуршало. Из логова, без всяких прелюдий вроде угрожающего шипения, на него одна за другой метнулись три бурых молнии.

Не сказать, что работа автомеханика способствует остроте реакции. Но и заторможенным увальнем Ковальский точно не был. Первый зверь, кинувшийся в атаку и вцепившийся острыми зубами в сапог, получил по хребту колуном. И тут же сдох, почти разрубленный пополам. Однако челюсти так и не разжал, а потому с двумя другими грызунами-переростками Андрей был вынужден разбираться с таким вот мешающим маневрировать украшением. К счастью, о тактике твари, оказавшиеся очень даже агрессивными, и слыхом не слыхивали. А потому нападали прямолинейно, целясь человеку в ноги и мешая друг другу. Хороший пинок по морде заставил одну из них отступить. Зато вторая, уходя от сапога, ухитрилась подпрыгнуть чуть ли не на метр. Вцепившись в куртку Ковальского, она попыталась вскарабкаться к горлу. Удар лезвием топора, использованного на манер ножа или кастета и вонзившегося в бок представителя чужеродной фауны, лишь немного замедлил кровожадную бестию. Чтобы уберечь от нее шею, автомеханику пришлось хватать алчущего крови врага прямо за морду. В руку немедленно вцепились острые зубы. Вскрикнув, Андрей наполовину инстинктивно, а наполовину уже и вполне сознательно окутал ее огнем, подгоняемый болью и адреналином битвы. Обожженная зверюга разжала челюсти и, упав на землю, с визгом пустилась наутек. Третий агрессор, тем временем почти прогрызший толстый сапог, предназначенный для ходьбы по болотам и дну мелких речушек, усыпанному острыми ракушками и разбитыми бутылками, своих усилий не прекращал. За что и поплатился. Гнев Ковальского материализовался в виде двух струй пламени, скрестившихся на туловище твари. Ее шерсть вспыхнула, словно сухая солома. Заверещав, агрессивный садовый вредитель принялся кататься по траве. Но Андрей не успокаивался. Стоило лишь врагу попытаться удалиться от него, как автомеханик делал шаг вперед. Он всеми силами старался поддерживать огонь, не давая агрессору ни шанса на спасение. Вероятно, начинающий пироманьяк не оставил бы от него и пепла, но появившаяся непонятно откуда стихия неожиданно угасла. Резко, словно кто-то невидимый щелкнул тумблером, имеющим лишь два положения: «включен» и «выключен».