Сельва умеет ждать - Лев Вершинин Страница 3

Президентская гвардия? Тоже не похоже.

Полиция? Даже не смешно.

Скорее всего понемножку. И ничего конкретно. Странный, короче говоря, субъект. Опасный. Хотя — Арчибальд мог бы поручиться — пахло от гостя, уютно умостившегося в кресле, вполне мирно.

— Сейчас, когда мы с вами наедине… — начал гость. Арчи недоуменно вздернул брови.

— Наедине?!

— Ах, да… Простите старика, запамятовал. — Седовласый досадливо покивал и развернулся к двери: — А ты, любезный, как там тебя, поди, поди отсюда. — Голос его посуровел. — Ну, кому сказано? Погуляй, да смотри, далеко не уходи. Я скоро…

Выдающееся ухо незаслуженно позабытого урядника вздрогнуло, налилось густым багрянцем и в фиолетово-выпуклых, все понимающих глазах возник безмолвный вопрос.

Сидящий в кресле ухмыльнулся.

— Ну что ты, милый? Ну когда ж мы тебя обижали, хороший мой? Вот тебе за беспокойство…

Радужный овал кред-карты мелькнул в воздухе и, пойманный на лету, сгинул в недрах мешковатого мундира. Широкое, простоватое лицо Григоренки сделалось веселым и несколько озабоченным.

— Так я… мигом? — почти прошептал урядник. Одноглазый гигант добродушно кивнул, и спустя мгновение от него остался только дробный топот каблуков, угасающий на лестнице, ведущей вниз.

Интересно, подумал Арчи, а что, он сюда тоже пешком?

— Вы уж не судите его строго, — гость аккуратно покашлял, неспешно обминая толстую темно-коричневую сигару. — Он неплохой. А главное, честный. Другой на его месте сейчас, кредами обзаведясь, что бы делать стал? На биржу бы помчался, в банк какой-никакой, — малоподвижное лицо гостя передернула гримаса омерзения, — мироедом бы заделался. А урядник-то наш, простая душа, — угольное мерцание живого глаза потеплело, — он ведь все пропьет. Сейчас прямо и пропьет, можете поверить на слово. — Синеватый огонек чертиком выпрыгнул из золотой зажигалки, украшенной скрещенными платиновыми шпажками. — Вот я и говорю, достойный мужик, хоть по масти и подкачал. Настоящий, одним словом, офицер.

Кресло скрипнуло. Первый лепесток дыма ушел к потолку.

— И как хотите, а быть нашему Грыцю к Рождеству приставом. Потому что если не таких хлопцев, так кого вообще прикажете выдвигать? Но к делу… — Зрачок-уголек сделался ощутимо колюч. — Стерео нынче смотрели?

— Вскользь, — осторожно отозвался Арчи. — Я, знаете ли, вне политики. Грязное дело…

— Это да. Однако Молдаван с кодлой все же допрыгался… — Гость усмехнулся. — Ладно. У нас мало времени, Арчибальд Олегович…

Веско было сказано. Давяще. И очень зря. Поскольку не родился еще человек, способный давить на Арчи Доженко. Даже проигрывая, Арчи сражался до конца. Как в знаменитой стереошахматной партии, сыгранной на чемпионате юниоров Ерваан — Земля: ферзь и два коня в эндшпиле у белых, две пешки у черных и мат белым в семьсот три хода.

Впрочем, с тех пор, как маэстро Кашпарянц публично повесился, протестуя против решения своего лучшего ученика покинуть большой спорт. Арчи предпочитал простенький, безопасный для жизни преферанс.

— Арчибальд Олегович, да вы слушаете ли? — Раскат грома вырвал Арчи из светлой страны детских воспоминаний.

— Ар-чи-бляд? — недоуменно переспросил он. — О, нет, нет! Моя есть Мануэль Мбвамба, дьепутат…

После чего царственно указал на огромное, в полстены, зеркало.

Из бесстрастных стеклянных глубин на Арчибальда Доженко смотрел самый настоящий негр. Курчавый, щекастый и досиня, с густым фиолетовым отливом, черный. Специалисты из Генетического Центра не зря лупили с клиентов дикие гонорары за нелегальную работу. Дело свое они знали. А вот молчать, как выяснилось, не умели, и это с их стороны было предельно непорядочно. И крайне непредусмотрительно. Хотя, надо думать, бедняжек расспрашивали отнюдь не григоренкообразные. Отмалчиваться, беседуя с такими серьезными господами, как одноглазый гость, стал бы только псих, которому, впрочем, не одолеть архисложный курс техногенокосметики.

— Мануэль Мбвамба! — напористо повторил Арчи. Покатые плечи угольноглазого приподнялись.

— Как угодно. Мануэль так Мануэль, Мбвамба так Мбвамба. В любом случае, Арчибальд Олегович, мне необходимо с вами поговорить…

— А кто вы, собственно, такой? — прозвучал закономерный вопрос.

Именно сейчас обязано было выясниться: известно ли гостю, кто такой Арчибальд Доженко и каковы могут быть последствия визита?

Здоровяк, конечно, не знал. Просто был он мужчина солидный, опытный, всякие виды повидавший и оттого уверенный в себе беспредельно. В силу чего ему и надоело разводить турусы на колесах, обхаживая нахального юнца, еще и переделавшего себя в негра.

— Кто я такой? — раздумчиво повторил он врастяжку, словно бы пробуя каждое слово на вкус, и сделалось совершенно ясно, что всякая дипломатия завершена. — А тебе-то что, пацан? Буду я тут перед каждой, понимаешь, собакой отчитываться…

Ох, не стоило ему поминать собак. Тем более в подобном тоне. Но седая глыба, прошедшая огонь, воду и медные трубы, не имела допуска к документам Конторы. И не догадывалась, что только что сама подписала себе приговор.

Арчи вздрогнул. Мучительная судорога прошла по телу, ломая вбитые в подкорку мозга блоки. Инстинкт не выбьешь никаким аутотренингом.

Вздернув почерневшие, вмиг ставшие влажно-маслянистыми ноздри, обитатель номера «двойной люкс» хрипло заворчал. Ощерился. Кудлатые лохмы вздыбились на загривке, и в багровом провале хрустко раскрывшейся пасти сверкнули слегка искривленные белоснежные, с некоторым даже синеватым отливом клыки.

Затрещала ткань. Гигантский пес, быстро теряя остатки людского облика, резко встряхнулся и сбросил на пол обрывки махрового халата. Незваный гость подался назад. Он и впрямь был профессионалом высочайшего уровня. Он не попытался защитить лицо, а дернулся к кобуре, надеясь успеть…

Это было совершенно бессмысленно.

В минуты приступа сопротивление только озлобляло добродушного парня Арчибальда Доженко. До сих пор, попросив пощады, хам вполне мог бы отделаться ранениями. А теперь он был обречен. Как, впрочем, и Арчи — на месяц психотерапии в санатории строгого режима и, всенепременно, косые взгляды коллег. Впрочем, и к санаториям, и к пересудам Арчи привык. А вот строгач — это, знаете ли, чревато задержкой очередного звания, и тут уж не до шуток. Бог с ними, со звездочками, все равно мундир Арчи надевал дважды в жизни, но вот девочки — это совсем другое дело, девочками он пользовался гораздо чаще, а эти нежные и трепетные создания почему-то не любят парней, гуляющих в старших лейтенантах после двадцати пяти.

Превращение: две с половиной секунды.

И треть секунды — прыжок.

Но одноглазый пришелец успел раньше.

— Тубо, — негромко и строго скомандовал он. — Фу! И старлей Доженко, весь в поту, обрушился на козетку, постанывая от ломящей боли в затылке. Боль, непременная спутница неполного превращения, была невыносима, и слава богу, что хотя бы не задержалась, как бывало обычно, а исчезла быстро, минуты через полторы после приступа.