Капитан «Неуловимого» - Владимир Поселягин Страница 3

Кстати, тренировки я и тут не забросил: активно занимался бегом и боксом, среди матросов нашёл ещё двоих, и мы вечерами боксировали на пирсе. Командование дивизиона об этом узнало, через неделю будут соревнования, а поскольку я отправил в нокаут их чемпиона, то меня записали участником. Но я-то знаю: через два дня будет уже не до соревнований.

Однако вмешалась судьба, явно собираясь испортить все мои планы. Прибежал посыльный: на проходной меня ждёт девушка. И кажется, я догадываюсь, кто это – девушка прошлого хозяина моего тела.

Отпустив посыльного, я быстро собрался и, покинув лодку, уверенным шагом направился к проходной. Дежурный командир предупреждён, что меня сегодня не будет: ночую в своей комнате. Да и всех командиров, кроме дежурного, я отпустил к семьям, благо пока объявления боевой тревоги по флоту не было. Помнится, её объявят в ночь с двадцать первого на двадцать второе июня. Морячок в госпитале, в прошлой жизни, об этом рассказывал.

В общем, планов у меня было много, и я уже успел забыть о девушке Мальцева и из-за чего лейтенант в госпиталь попал, а тут мне об этом напомнили. Но планы менять я не собирался.

Оказалось, Мальцев не был сиротой, семья у него имелась, и немалая: родители, младший брат с сестрицей, бабушки, дяди и тёти с их детьми. В общем, народу немало. Большая часть жила в Ленинграде, включая родителей и брата с сестрой. Отец – крупный инженер-кораблестроитель, работает, правда, на судоремонтном заводе. Мать – учительница английского языка.

Мальцев владел английским практически в совершенстве, что меня порадовало: есть на что списать знание языков. Как бы теперь объяснить ещё знание немецкого, французского, японского и итальянского? Да, кстати, за прошлую жизнь я итальянский ещё подтянул, общаясь с пленными: пытался убрать акцент, не смог, но говорил теперь свободно.

Родственникам я написал пять писем. Свидеться за этот месяц не удалось: отписывался тем, что работы по службе много, отдыхать некогда. Надеюсь, поймут. Сам я тоже писем немало получил – одиннадцать штук. Выяснил, что брат в девятом классе учится, а сестрица ещё маленькая, во второй ходит. Я дал себе слово постараться, даже если город попадёт в блокаду, не допустить гибель жителей от голода. Этим и собирался заняться.

Быстрым шагом добравшись до проходной, я с интересом посмотрел на ожидавшую меня девушку. М-да, а у Мальцева губа не дура, я бы тоже на такую запал, девушка в моём вкусе. Жгучая брюнетка с косой до попы и просто восхитительной юной фигуркой. Думаю, ей около двадцати. Её звали Ингой.

Серёжки в тон зелёным глазам, которые я бы назвал омутами, белое платье, подобранное так, чтобы подчёркивать все идеальные изгибы фигуры, сумочка на локте и босоножки на прекрасных ногах – всё смотрелось на ней идеально. Даже одень её в рубище, она всё равно будет красавицей. Вроде Мэрилин Монро, которая снялась в мешке из-под картошки, ну, или ещё из-под чего, и всё равно была восхитительной. Так и тут. Вещей у неё не было, значит, не с поезда, где-то оставила, да и свежа была.

– Ваня. – Улыбнувшись, она подошла ко мне, вглядываясь в глаза.

– Здравствуй, Инга, – ответил я. Фотографии её я не нашёл, но это точно она, описание сходится.

Писем от неё за этот месяц не было, да и я ей не писал: просто не знал куда. Однако решения не изменил. Она девушка Мальцева, а не моя, для меня обуза: дел слишком много. Хотя конечно, когда я её увидел, сомневаться начал: а точно обуза?

Обниматься она не стала, на людях это неприлично; тут такие строгие нормы поведения, что даже за ручку ходить нельзя, могут заклевать: стыдобища, мол, развратничают. Однако я нарушил все эти нормы: обнял её крепко и впился в губы. Меня не остановило даже то, что на территорию въехала «эмка» командира нашего дивизиона.

Оторвавшись от податливых сладких губ, я быстро сказал:

– Извини, Инга, но нам придётся попрощаться. В воскресенье начнётся война, и скоро на город будут сброшены бомбы. Тебе нужно уехать, желательно сегодня же. Родственники где есть в глубине Союза?

– В Ленинграде только, – несколько растерянно ответила она.

– Уезжай. И ещё. Шансы, что я переживу эту войну, мизерны, поэтому моё слово таково: забудь про меня. Ты себе найдёшь мужчину и лучше. А сейчас извини, служба. И да, повторюсь, уезжай сегодня же. Прощай.

Немного сумбурно получилось, на эмоциях: такая девушка не может не завести. Резко развернувшись на каблуках, я вернулся на территорию базы, проигнорировав большой палец начальника поста, одного со мной звания. О чём мы с Ингой шептались, он не слышал, но поцелуй видел.

Я направился к зданию штаба дивизиона; всё же хорошо, что он находился на территории базы, а не в городе, как другие службы флота, что расплодились в Риге. Из боевых частей флота только наш дивизион учебной бригады находился здесь на постоянной основе, остальные тыловики да зенитчики. Да и лодок всего шесть единиц, включая мою. Была ещё одна, довольно крупная субмарина типа «К», но она здесь находилась две недели на ремонте дизелей.

Добравшись до здания штаба, я прошёл внутрь, козырнул дежурному и, расписавшись в журнале, спросил:

– Командир у себя?

– Только что зашёл.

– Отлично. Сообщи, что я прошу о срочной личной встрече. И пусть начальник особого отдела будет, его это тоже касается.

– После поцелуя у ворот въезда на базу я ещё могу понять, зачем командир нужен – разрешение на свадьбу испросить. А особист-то тебе зачем?

– Пять минут прошло, КАК ты-то об этом узнал? – в недоумении развёл я руками.

Старлей-дежурный усмехнулся и пояснил:

– На то я и дежурный, чтобы про всё знать.

Потом он обзвонил все кабинеты, благо штаб у нас телефонизирован, что не всегда бывает, часто пользуются посыльными. Через пару минут, положив трубку на держатель, сказал мне:

– Командир ждёт. Начальника особого отдела нет, его зам подойдёт.

– Добро.

Я дождался особиста. Он был в военно-морской форме, но со звёздами политработника на рукавах – старший политрук. Поздоровавшись, я вместе с ним зашёл в кабинет к командиру.

Командир пригласил нас садиться, но я остался стоять у рабочего стола. То, что собирался им сообщить, я продумал ещё неделю назад. Теперь вся надежда на красноречие. Если не сработает основной вариант с командировкой, есть запасной с прошением отпуска.

– Товарищи командиры, то, что я вам сейчас сообщу, не должно покинуть стены этого кабинета. Информация относится к разряду совершенно секретной, но в данном случае у меня есть разрешение озвучить её. Полтора месяца назад я был завербован и поступил на службу в секретную часть, которую создал лично товарищ Сталин. Под видом интендантских частей были созданы группы осназа – террор-группы, как их называют. Сами они называют себя боевыми интендантами.

У каждого округа или флота свои террор-группы. Их задачи я вам сообщать не буду, информация секретная. У Балтийского флота также есть террор-группы, и я являюсь их куратором. Командующий флотом, да и никто из командиров флота, о них не знает, и не должны узнать до начала войны. Группы подчиняются лично товарищу Сталину, а я курирую часть из них.