Снежный трофей адмирала - Ольга Вешнева Страница 3

– Это ведь тот самый известный хирург Погосян, который часто выступает по телевизору? Уверена, он тебя спасет. Ничего не бойся. Ложись на операцию, и все будет хорошо.

– Операция не бесплатная, – мама еще тяжелее вздохнула и вновь стыдливо спрятала взгляд.

– Мы продадим кур, возьмем в долг у дяди Пети, – я начала считать в уме возможную прибыль. – Мне директор магазина обещал небольшую премию к новому году. Но главная надежда на пеструю свинью. Если она скоро разродится и принесет много поросят…

– Увы, Снегурочка моя. На свинью нет никакой надежды… Вот, посмотри. Только пообещай обойтись без слез, – мама достала из сумочки сложенный вчетверо маленький листок бумаги, развернула у себя на коленях и показала мне. – Врач написал сумму. Столько денег нужно на операцию и стационарное лечение в клинике Погосяна.

– Почти миллион!

– Вот именно. Где их возьмем, еще и до середины января? Ну представь, мы продадим дом и останемся на улице. Так еще найдем ли покупателя? Из деревни народ уезжает, а сюда никто не рвется. Машину повезет если на запчасти примут. Врач сказал, берите кредит. Как будто банк так сразу одобрит заявку на большую сумму при твоей мизерной по его меркам зарплате. Я и вовсе без работы. И то – чем нам отдавать кредит. Банк проценты накрутит – ой-ой.

Я встала и подошла к окну. Борясь с желанием самым позорным образом разрыдаться, уставилась в окно на красивый чистый снег. Вдали светились редкие окошки. Часть домов пустовала, и многие оставшиеся, где живут старики, опустеют с годами. А ведь когда-то в нашей деревне был большой колхоз с коровниками, свинарником и птичником. Возделывались поля, на них сажали пшеницу, рожь, кукурузу, картошку и капусту. Но в девяностые года все это крепкое хозяйство развалилось и пришло в упадок. С тех пор колхозные постройки разрушились, поля травой поросли. Многие жители уехали в города на заработки, да так там и осели.

Мама преподавала русский язык и литературу в младших классах сельской школы, которую совсем недавно закрыли. В наших Больших Улитках и ближайших деревнях почти не осталось детей. Учить стало некого. Мама в шутку говорила, что мы с ней самые стойкие и медлительные улитки, потому что пока не уползли из родного места.

– Поеду в Москву, – обернувшись, решительно заявила я. – Устроюсь там на работу. С приличной зарплатой мне дадут кредит, и я смогу его выплатить.

– Ты не представляешь, каково это – жить в большом городе, – мама всплеснула руками. – Непутевая Катька Щукина нигде не пропадет. Точнее, где она только не пропадала. А тебя, моя радость, мне страшно представить одну в Москве. Нет, не могу я тебя отпустить туда, это же почти за тысячу километров отсюда. А столько там всяких опасностей, сама видела в новостях! Убийства, грабежи! Жуть! Не хочу, чтобы ты попала в какую-нибудь некрасивую историю. Ты же и жизни за чертой нашей деревни не знаешь, куда тебе в столицу.

– Мам, не волнуйся. Я обещаю держаться подальше от подозрительных личностей, плохих компаний и темных мест. Все будет хорошо, я найду способ со всем разобраться и достать денег на операцию.

– Все равно, не хочу тебя отпускать одну в такую даль. Эх, лучше бы ты вышла замуж за нормального парня и с детками уже нянчилась, чем со мной. Не так было бы мне страшно помирать, зная, что скоро внук или внучка родится.

– Ну разве что встречу столичного принца – интеллигента с белозубой улыбкой, – я усмехнулась, сама не веря сказанному, и добавила серьезнее. – А помирать тебе слишком рано. Еще жить и жить.

– За принцами гоняться – дело пустое. Чем Колька тебе нехорош? Он по тебе сколько лет тоскует? А ты его на порог не пускаешь. Почему? Давно бы пристроенная была, а не в девках сидела. Вот дождешься, и последние разбегутся.

– Как будто не знаешь? – уперев руки в бока, звонко фыркнула я. – Пьет твой Колька, как последняя свинья. А как глаза зальет, так с забором идет драться. Где тот забор, а где жена и дети? Год, два и как Клавка ходить мне в черных очках в самый разгар зимы и говорить всем, что дверцу не закрыла. Уж лучше поехать в Москву на заработки, чем такая женская доля!

Я отвернулась, обиженная тем, что мама вновь затянула старую и надоевшую до зубного скрежета песнь о том, что негоже в моем возрасте о деньгах думать. Все детишек к тому времени нянчат, одна я неприкаянная. И так настроение хуже некуда, так она еще масла в огонь подлила.

– Выпивает маленько, спору нет, – признала мама, и тут же, как обычно, принялась считать “лучшие качества” жениха. – Да, кто же в деревне и не примет стопку на грудь для согрева? Но зато работает в райцентре и домой является как штык, а не с мужиками в баню. А еще Колька тихий, даже под мухой не бузит, забор – он все выдержит.

– Сегодня тихий. Завтра – буйный. Не то же самое разве, вспомни, стало с моим отцом? Еще скажи, он дрался, когда ты замуж за него выходила, – я погладила прыгнувшего на подоконник черного кота, успокаивая нервы.

– Твоя правда, – мама уныло опустила голову, воспоминания об отце в нашем доме давно стали запретной темой.

О покойниках говорят либо хорошо, либо ничего, а мы хорошего и припомнить не могли. Папой я называла его в раннем детстве, и то со слов матушки. А лет с пяти звала только нейтрально и недоверчиво – отец. Порой чужой дядя относится лучше, чем мой близкий и родной человек. Примерно в то время он потерял работу и вконец спился. Больше десяти лет минуло, как отца не стало, а меня по-прежнему дрожь пробирает, стоит вспомнить его злую опухшую сизую рожу с очередного недельного запоя.

Маму он лупил нещадно. Меня она прятала и защищала как могла, и то иногда прилетало. Деться от домашнего мучителя нам было некуда, учитывая, что у бабушки и дедушки полон дом взрослого люда и малышни. Они приглашали пожить хоть на время, но мама не хотела еще сильнее стеснять родню. Избавление пришло нежданно-негаданно. Жарким летом полез отец пьяным купаться в речку, да так и потонул, забрал его известный своим коварством омут.

Вот по этой причине и боялась я замужества, пуще любой напасти. Если хорошенько подумать, то за кого выходить? Все толковые парни сразу после школы уехали в большие города и там женились, а теперь они своих детей летом привозят на каникулы к бабушкам и дедушкам. Остались лодыри да выпивохи, от которых толку мало на хозяйстве. Больше горя с таким под боком накличешь, чем радости найдешь. Что есть мужик в семье, что нет его, а чаще – лучше бы и не сажать себе ярмо на шею.

Мама все корила меня за привередливость. Думаю, она уже сама сто раз пожалела о том, что привила мне любовь к чтению. В отличие от других девчонок, я с детства привыкла проводить вечера в компании не ребят, а любимых книг. У нас в доме целая комната была отведена под домашнюю библиотеку. На полках добротного старинного шкафа под стеклом хранились собрания сочинений классиков русской и мировой литературы. И так впечатлили меня те книжные образы аристократов с изысканными манерами, верных, честных и доблестных, что всех встречных парней я невольно сравнивала с этими призрачными миражами, и, понятное дело, сравнение это выходило не в пользу реальных людей. Не счесть, сколько раз я себя убеждала в том, что давно уже нет на всем земном шаре таких благородных господ, да и в галантные века не так уж и много их было в жизни, как на страницах романов. Да вот напрасными были все мои жалкие попытки победить красивые мечты и примириться с неприглядной реальностью. Словно в издевку снились мне пышные балы и статные офицеры. А уютными вечерами, когда по всей деревне опять не было света, и я сидела, перечитывая любимую книгу при свечах, казалось, что стерлись границы времени, старые часы с кукушкой отсчитали сто лет назад и вот-вот в дверь кто-то постучится. Я открою ее и увижу красивого благородного офицера. Он отвесит мне поклон, приложит руку к своей груди и скажет приятным трезвым голосом: