Проект «Надежда» - Александр Седых Страница 3

«Однако, крутого мужика охраняют гражданские, — подумал Виктор. Подземный бункер, четыре поста, узкая дверь, глухие толстые стены, да ещё роботы. Видно удержать в другом месте пленника не так-то просто».

— Ну и устроил мне капитан весёлую жизнь, — совсем невесело пробормотал Виктор.

Роботы пропустили Виктора в сопровождении конвойных в помещение, и те, открыв одну из двух дверей кодовым ключом, впихнули арестанта в камеру.

— Просвещайся, пока есть возможность, — хихикнул на прощанье один из них.

В камере стоял полумрак. Немного привыкнув к нему после яркого света коридора, Виктор увидел довольно просторное помещение. Наверное, здесь не так давно находился небольшой склад. В центре располагался массивный квадратный стол, по краям у стен стояли две простые кровати. На одной из них, неудобно вытянувшись на боку, лицом к Виктору, лежал пожилой человек небольшого роста. На первый взгляд, никаких особенностей, указывающих на ненормальность сокамерника, Виктор не заметил. Вполне обычная внешность какого-нибудь профессора из провинциального университета. Виктор подошёл к незанятой кровати и сел. Матрас оказался неожиданно мягким.

— Условия как в отеле, и платить не надо, — тихо пробормотал он.

— Ещё бы воду провели и ванну поставили, и жить можно, — донеслось от противоположной стены.

— Ага, и гарем небольшой не помешал бы, да еду из ресторана, — продолжил Виктор, внимательно посмотрев на открывшего глаза соседа.

— Нет, пожалуй, для гарема я уже староват, — грустно улыбнувшись, не согласился профессор.

— А вы что, правда, ненормальный? — ехидно поинтересовался у него Виктор.

— Кто сказал про меня такую гадость? — вскочил с кровати профессор и выпрямился во весь небольшой рост. — Я профессор имперского университета, последние тридцать лет преподаю философию и никогда, слышите, никогда им не упрятать меня в сумасшедший дом.

— Никогда — это слишком долго, — возразил Виктор, устраиваясь поудобнее на кровати. — Кроме того, почему вы считаете, что наше общество не приют скорби? Мне думается, мы вообще живём в достаточно безумном мире.

— Пожалуй, в этом вы правы — успокаиваясь, согласился профессор и сел на кровать. — Первый раз встречаю в таком заведении здравомыслящего молодого человека.

— Приходилось раньше бывать в подобном учреждении? — удивлённо уставился на сокамерника Виктор.

— Последний раз лет семьдесят назад, — кивнул профессор.

— Сколько-сколько?.. Да сколько же вам лет? — ещё больше удивился Виктор.

— Не помню, кажется, за вторую сотню перевалило — задумчиво ответил тот, внимательно наблюдая за Виктором.

«Точно чокнутый, — подумал Виктор. — Неужели мне придётся до суда находиться в одной камере с этим ненормальным?»

— Нет-нет, я вполне нормален, но мне действительно за двести, — разгадав мысли Виктора, успокоил профессор.

— Выглядите вы на семьдесят, мне бы такую длинную жизнь, если конечно это, правда, — вздохнул немного успокоенный Виктор. Сокамерник в самом деле не походил на психа.

— Что бы вы стали делать, если у вас появится такая возможность? — в глазах у профессора загорелся огонёк интереса.

— Не знаю, наверное, продолжу действовать по-старому, — пожал плечами Виктор.

— Как это по-старому? — не отставал тот.

Виктор, немного подумав, решил не скрывать своего имени.

— Извините, не представился. Меня зовут Виктор Стон и о моих приключениях в этой дыре каждый день пишет какая-нибудь сетевая газетёнка, причём в самом невыгодном для меня свете.

— Вы тот самый контрабандист, за которым гоняется вся полиция побережья? — наступила очередь удивляться профессору. — А на фото вы выглядите гораздо старше.

— Да, я тот самый неугодный контрабандист, который перешёл дорогу местным толстосумам и поставляет на чёрный рынок дешёвые товары и продовольствие. Я тот самый, который продаёт местному населению незаконное оружие для защиты от особо ретивых государственных служащих. Тот самый, который ухлопал восемь человек, нанятых кем-то очень влиятельным для сокращения моего жизненного пути. Достаточно или продолжить перечисления прегрешений? — устало махнул рукой Виктор.

— Достаточно, — открыто улыбнулся профессор. — Это мирное население, как ни странно, интересуется философией и посещает мои лекции, на которых можно говорить не только о философии.

— Да, для полного набора мне только обвинения в политике и не хватает, тогда уж точно лет двадцать отсиживать, — невесело покачал головой Виктор.

— Что такое двадцать лет? Просто миг в жизни, — усмехаясь каким-то своим мыслям, сказал профессор.

Виктор встал с кровати и стал расхаживать по помещению из угла в угол.

— Хорошо так рассуждать, прожив, как вы говорите, двести лет.

— Виктор, послушайте, пожалуйста, старого и глупого философа. Очень давно я совершил большую ошибку, решив сделать мир лучше. Мир не может быть лучше или хуже, он такой, каким его делают живущие в нём люди. Человечество тоже нельзя исправить, его просто надо поставить в соответствующие условия. Теперь я понимаю эти простые истины, но понимать не значит принимать. Слишком поздно перестраивать мировоззрение. Детей у меня нет и передать секрет некому. Если ты согласишься, и будешь продолжать начатое дело, выражаясь философским языком, изменять условия жизни людей — я раскрою тебе секрет долголетия.

Виктор резко остановился и недоверчиво уставился на профессора:

— Неужели такой секрет существует, и вы мне его откроете за такую малую цену?

— Ты только по наивности считаешь, это малой ценой, — невесело улыбнулся профессор.

— Я в любом случае когда-то выйду из тюрьмы и опять займусь тем же делом, так что ничего не теряю, — возразил ему Виктор.

— Я тоже так думал, и был глуп, — устало махнул рукой профессор.

— Не вижу никакой глупости, — упрямо возразил Виктор.

— Вот и я не видел, — совсем глухо отозвался профессор.

— Так расскажите дураку. Наставьте на путь истинный, — усмехнулся Виктор.

— А тебе не страшно? Ведь получив мой секрет, ты не сможешь от него отказаться, — внимательно глядя в глаза Виктору, произнёс профессор.

— С какой стати я должен от него отказываться? — удивился Виктор. — Я хочу прожить подольше.

— Все мы в молодости идеалисты и романтики. Но вместе с мудростью время приносит усталость, а я устал, — совсем тихо пробормотал профессор и ещё тише добавил: — Всю жизнь я делал ошибки, и так и не нашёл правильного пути. Может быть, тебе повезёт.

— О чём ты говоришь, старик? — Виктор непонимающе уставился на собеседника. — Я не понимаю тебя.

— Ха-ха… я сам себя уже не понимаю. Может, у меня старческий маразм? — рассмеялся профессор.