Спящие - Карен Томпсон Уокер Страница 3

Вскоре весь этаж охватывает паника, тревожная новость передается из уст в уста: среди них двое заболевших. Никому и в голову не приходило, что недуг может оказаться заразным.

Совершаются необходимые звонки. Появляется комендант общежития. Подруг увозят в студенческий центр здравоохранения. Остальные тщетно силятся отогнать мрачные мысли.

Время идет.

За окном меняются тени, но никому нет дела до погоды – до яркого солнца, безоблачного неба и медленно подступающей засухи.

На этаже воцаряется уныние, тоскливо всем, но одной студентке особенно. Дома и в церкви ее называют Ребекка, в колледже она попеременно Бекка, Бекс или просто Би.

Ребекка – миниатюрная шатенка в чужих джинсах – с недавнего времени слышит легкий звон в ушах. Однако старается не обращать на это внимания. В списке симптомов звон не значится.

В ванной она снимает очки и плещет водой на лицо. Скорее всего, это пустяки. Просто перенервничала, переволновалась. Однако дурнота отчетливо нарастает.

Ребекка облокачивается на раковину – старую, в трещинах, пожелтевшую от времени. На фаянсе по-прежнему видны пятна с тех пор, как в первую неделю учебы Ребекка стояла, наклонив голову, пока одни девчонки красили ее в ультрамодный рыжий, а другие толпились рядом и советовали. Ей все было в новинку: и собственная популярность, и смех десяти подружек в крохотном помещении.

За шесть недель Ребекка лишь однажды наведалась в церковь – наведалась украдкой, заранее готовая соврать, если вдруг спросят. Впервые ей удалось так быстро завоевать симпатию, особенно у таких девчонок. Новые подруги смешали ей первый коктейль. Своей розовой помадой красили ее неопытные губы. Выщипывали ей брови своими пинцетами, а после научили самостоятельно придавать им форму. Они одалживали ей вещи, помогли выбрать правильный бюстгальтер, а она хохотала вместе со всеми, когда выяснилось, что у них одинаковый цикл.

Но сейчас Ребекке страшно. Недомогание окутывает ее, как туман. Она ждет, когда слабость отступит, но та не отступает. В голове зреет отчаянная мысль: а вдруг это наказание – наказание за поведение в последние несколько недель, за пропуски службы, за попойки и вранье родителям.

Дверь за спиной со скрипом отворяется, и в ванную входит соседка Кары, тихоня. Под мышкой у нее желтое полотенце, в руке розовое пластиковое ведерко, в котором дребезжит бутылка шампуня. На тихоне майка и джинсы – она всегда одевается так в душевую, в отличие от сокурсниц, щеголяющих по коридору в полотенцах и халатах. Ребекку охватывает внезапный порыв великодушия.

– Эй! – окликает она.

Девочка не реагирует, и Ребекка узнает свою прежнюю привычку, когда ее саму не замечали в упор.

– Эй! – повторяет она. – Напомни, как тебя зовут?

На сей раз тихоня поднимает голову. А она ничего, симпатичная, черные глаза, хорошая кожа. Только зря все время заплетает косу, с распущенными ей лучше – так сказали бы новые подружки Ребекки. Да, ей бы распустить волосы, сделать челку – и лицо будет поинтереснее.

– Мэй, – отвечает девочка.

Она выбирает самую дальнюю кабинку, расплетает косу, но смоляные пряди не теряют формы и вьются по всей длине.

– Слушай, я давно хотела сказать, – начинает Ребекка и вдруг осознает, как эгоистично поступала в последнее время. Отец всегда говорил: людям надо помогать, а она не удосужилась протянуть бедняжке руку помощи. Как учил отец, если у тебя просят рубашку, непременно отдай еще и пальто. – Я хотела сказать, ты не виновата, – продолжает Ребекка.

Мэй настораживается:

– В чем?

– Ты никак не могла знать, что Каре нужна помощь.

Закусив губу, Мэй отворачивается, заходит в кабинку и исчезает из вида.

– Конечно, я не виновата, – отвечает она изнутри, ее голос эхом отражается от кафеля. Мэй подбирает слова осторожно, словно снимает хрусталь с верхней полки. – Мне не в чем себя упрекнуть.

– И я о том же, – подхватывает Ребекка, однако разговор не клеится. Она облажалась.

Мэй запирает дверцу. Клацает щеколда. Через щель Ребекка видит, как падают на плитку майка и джинсы, Мэй наклоняется поднять их, раздается скрежет кранов, дребезжат трубы, и напор воды обрушивается на кафель.

Ребекка лихорадочно думает, что бы еще приятного сказать.

Но зрение вдруг расплывается. Короткая вспышка – и взор затуманивается. В глазах появляется легкая рябь, как на воде. Девочку лихорадит. Но она решает молчать из страха, что магия произнесенных слов сделает подозрения явью.

Ребекка возвращается в комнату и ложится в кровать. Ей просто надо отдохнуть. Веки смежаются. Время – четыре пополудни. В голове всплывают строки из Библии: «…потому что не знаете ни дня, ни часа…» ^[1]

Первая стадия сна самая скоротечная, наступает провал – стремительный, будто камешек, пущенный по воде. Так, в театре голова безвольно опускается на грудь. Вечером выпадает из рук книга. Ребекка быстро минует первую фазу. Десять минут – и она увязает все сильнее, начинается заплыв на глубину. Внезапно накатывает сон: Ребекка в церкви с родителями. Крестят ребенка. Однако что-то не в порядке. Голос священника – он не совпадает с движением губ. Плеск льющейся на темечко младенца воды тоже отстает от картинки – как в паузе между молнией и громом. Ребекка единственная в церкви замечает несоответствия. Потом сон прерывается – звонким голосом из коридора. Ребекка открывает глаза. К разбудившему ее голосу присоединяются другие – слышится смех.

Ребекка выбирается в коридор и видит толпу сокурсников. В центре сборища – две больные подруги, они вернулись из лазарета, их хвосты задорно подпрыгивают, смеющиеся рты сияют белоснежной улыбкой. В руках у них два буррито и две колы.

– Мне так стыдно, навела панику, – сетует одна из подруг, не успевшая сменить спортивный костюм.

– У нас банальная простуда, – добавляет вторая.

– Слава богу! – восклицает Ребекка. Волна облегчения действует на нее исцеляюще. – Слава богу, с вами все хорошо. – Ей тоже становится лучше. Недомогание исчезает. Звон в ушах наконец прекращается.

Главное, они в порядке. «Слышали, слышали? С ними все в порядке», – наперебой галдят девочки в коридоре. Все в порядке. В порядке.

Настроение стремительно меняется. Страх лопается, как нарыв. На третью ночь парни и девушки набиваются в комнатку Аманды, чтобы выпить, лица собравшихся сияют от облегчения. Столы ломятся от кофейного ликера «Калуа» и молока – для девочек, а также бесчисленных пакетов со льдом, пива, текилы и вина с персиковой отдушкой. Завывает блендер, звякают рюмки, музыка играет чуть громче положенного. Все разговоры о том, как почтить память Кары. Может, повесить именную табличку или посадить дерево. Да, дерево – отличная идея, а еще лучше клумба с ее любимыми цветами. Они пьют за их короткую дружбу, за славные шесть недель. Кара была такой милой, соглашаются студенты, наверное, самой милой из всех. Компания постепенно напивается, процесс неизбежный – слишком силен дух легкомыслия в комнате. Они молоды, здоровы и пережили страшное потрясение.