Война - Роман Злотников Страница 3

– Зря на них, батя, собак спустил. Всё-таки молодцы парни. Сели на машине, у которой большая часть оборудования не работала. Вот помяни моё слово – Чалый ещё себя покажет.

– Может, и зря, – задумчиво кивнул военинженер. – Но самолёт-то они разбили!

– И что? Я вон с техниками из числа местных, ну тех, кто остался, поговорил – так они мне такого понарассказывали… За прошлый год и начало этого только на этом аэродроме четырнадцать лётных происшествий было. Восемь машин – вообще вдребезги разбили. В хлам! Остальные, правда, смогли починить, но возни с ними было…

– Ух ты! Это кто тебе такое наговорил? Брешут, наверное. Сам же знаешь, как начальство за лётные происшествия взгревает! Вон, прошлом году, когда мы высотные самолёты только осваивать начали, Шумшин из второго звена такого «козла» на посадке отмочил, что правая стойка подломилась – сколько мы за это отписывались? Три месяца или четыре? Да и потом нас ещё полгода на каждом совещании за тот случай раком ставили. А ты говоришь «четырнадцать»… Да за такое всему местному руководство матки наизнанку бы вывернули! И задницы под три дюйма раздуплили! А я что-то такого ни от кого не слышал. Да и в приказах тоже ничего подобного не припомню. Так что точно врут…

Их эскадрилья организационно входила в состав Московской зоны ПВО и сюда, в Белорусский особый военный округ, была переброшена только в начале июня. После того как полёты немецкой разведывательной авиации резко интенсифицировались. И когда немцы стали использовать для разведки новую технику, достать которую авиация округа не имела технической возможности.

– Да нет, – техник-оружейник мотнул головой, – вряд ли. Мне не кто-то один рассказывал – многие. Просто весь прошлый год здесь столько летали, сколько в прежних местах дислокации, дай бог, лет за пять получалось. И при низкой облачности. И ночью. И с полевых площадок. Вот ты как думаешь – отчего мы здесь уже, почитай, неделю одни-одинёшеньки кукуем? И не только в учениях дело. У нас же ведь тоже учения проводились, но мы всегда летали со своего аэродрома. А здесь – не так. Здесь учения – это всегда перебазирование. И летают они с таких площадок, на которые «По-2» не всегда сядет. Отсюда и происшествия! И – ничего. Никого не посадили и даже не сняли. Максимум «строгача» влепили – и всё! – техник сделал паузу, а затем снова повторил: – Так что зря «батя» с ними так сурово.

Инженер усмехнулся.

– Так и «батя» тоже никого не снял и не посадил. И даже «строгача» не впаял. Только сеанс «трудотерапии». И-и-и… всё, хватит языком чесать! Самолёт сам себя на крыло не поставит…

Работать закончили около часа ночи. За это время самолёт успели «раскидать» почти полностью. После чего провели дефектовку, выписали со склада недостающие детали и уже начали собирать обратно. Повреждения оказались не такими уж и большими, и запчасти «под замену», типа тех же винтов и тяг изменения шага, на складе пока имелись. К тому же инженер подтянул большую часть остального технического состава, потому как более сегодня полётов не предвиделось. Вследствие чего и рабочих рук также оказалось вполне достаточно. Так что, по большому счёту, лётчики здесь были вообще не пришей кобыле хвост. Но раз комэск приказал – деваться было некуда. Да и вообще, инженер решил, что пусть парни повозятся в бензине и смазках и на своей шкуре почувствуют, каково это быть техником. От этого точно никому хуже не будет. Но около часа инженер приказал «шабашить»…

– Товарищ военинженер, а почему бы не сделать так, чтобы самолёт и на высоте в четырнадцать километров вполне себе работал? – поинтересовался неугомонный Вольский, когда они, наскоро ополоснувшись в летнем душе, обустроенном техниками рядом с мастерской в сбитой из горбыля будочке, уже двигались в сторону палаток. – Вы ж вон как всё понятно рассказывали, отчего что сломалось. Неужто конструкторы этого не знают?

– Ха! – устало хмыкнул инженер эскадрильи. – Знать-то знают, да только знать и суметь это сделать, парень, очень большая разница. Смотри – провести обогрев не только в кабину и к передней кромке крыла, но и хотя бы к самым важным узлам – это сколько надо трубок для подачи горячего воздуха дополнительно проложить? А сколько они весить будут? А дополнительная теплоизоляция? С температурами ниже тридцати градусов всегда такая морока. Каждые лишние пять градусов большой маеты требуют… Вот оно и получается – для того чтобы машина на пару тысяч метров выше действовать могла – её дополнительно чуть ли не тонной всяких материалов и оборудования подгрузить надобно. А как ты думаешь, если ей тонну веса добавить, то она с этими двигателями на какую высоту забраться сумеет? Да вообще хотя бы до двенадцати тысяч нынешнего максимального потолка поднимется? И какая у неё скорость при этом будет? Догонишь ты тогда хоть кого-нибудь?

– Немцы же летают, – буркнул Чалый.

– Э-э, родной, немцы – это немцы. У них технологическая культура куда как выше будет. И конструкторская школа тоже.

– Так мы ж тоже смогли! – воскликнул Славка.

– Ты не путай, – махнул рукой военинженер. – Вы, считай, на четырнадцать тысяч только подпрыгнули. Высунулись, дали одну-единственную очередь и тут же вниз посыпались. А они на этой высоте полчаса от границы вполне себе спокойно шли, потом ещё, почитай, час над нашей территорией крутились, прежде чем вы подтянулись. И ничего у них не ломалось и не отказывало. Нормально летели.

Вольский замолчал. И молчал всю дорогу до палатки. Что для него было совсем не характерно. Если бы Чалый так не устал, он бы, наверное, точно подколол друга по этому поводу. Но сейчас ему было совсем не до подколок. Потому как устал он дико, до дрожи в руках и ногах. Тот ещё денёк выдался… Но когда они уже устроились на лежаках, Славка, наконец, ожил и задумчиво спросил:

– Виталь, а как думаешь – немцы нападут?

Чалый на мгновение замер, а затем со вздохом ответил:

– Да кто его знает? Вероятность есть. Недаром, когда мы только прилетели, местные ребята рассказывали, что их с мая месяца, считай, каждую неделю по ночам «в ружье» поднимали. Да не просто так – лишь построились и разошлись, а, раз через раз, с погрузкой топлива и боезапаса на несколько вылетов и последующим выдвижением на «точки подскока». А неделю назад и вообще всех по «площадкам» разогнали. Хотя, например, прошлым летом такого не было. Да и нас тоже, как мы сюда перебазировались, так же регулярно дёргают. Значит, начальство чего-то опасается. Ну и вот думай…

– А комиссар говорил, что вероятность этого небольшая, – с затаённой надеждой в голосе не согласился Славка. – Мол, времени мало осталось до осени. Июнь-то уже закончился, считай! Сегодня двадцать восьмо… то есть уже двадцать девятое.

– Вот именно, – сердито пробурчал Чалый. – А ты мне спать не даёшь. Спи давай. Завтра вставать ни свет ни заря. Вернее, уже сегодня…

Но выспаться у них не получилось. Из сна их выбросило рёвом тревожной сирены.

– А-а-ауа, – зевнул Вольский и досадливо сморщился. – Блин, опять тревога. Хрен теперь выспимся! Виталя, а мож нам не вставать… Самолёта-то у нас нет. Так что бежать некуда!