Се - человек - Майкл Муркок Страница 3

В те дни приходит Иоанн Креститель и проповедует в пустыне Иудейской.

И говорит: покайтесь, ибо приблизилось царство Небесное. Ибо Он тот, о котором сказал пророк Исайя:

глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему.

Сам же Иоанн имел одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих; а пищей его были акриды и дикий мед.

Тогда Иерусалим и вся Иудея, и вся окрестность Иорданская выходили к нему. И крестились от него в Иордане, исповедуя грехи свои.

Новый Завет, От Матфея, гл. 3: 1-6.

Они обмывали его.

Он чувствовал холодную воду, бегущую по его телу, и судорожно глотнул воздух. Они сняли защитный костюм и привязали к его груди кожаными ремешками сложенную в несколько слоев овчину.

Боль стихла, но Глогер чувствовал себя очень слабым и больным. Неразбериха недель, предшествовавших его путешествию на машине времени, само путешествие, а теперь лихорадка мешали ему понять, что происходит. До сих пор все напоминало сон. Он еще не мог по-настоящему поверить в существование машины времени. Может быть, он просто находится под воздействием какого-нибудь наркотика? Ощущение им реальности никогда не было особенно сильным. Большую часть детства и взрослой жизни только определенные инстинкты помогали ему сохранить физическое благополучие. И все же вода, льющаяся на него, прикосновение овчины к груди, солома под ним - все обладало большей реальностью, чем то, что он знал с детства.

Он находился в здании - или, может, в пещере, - было слишком темно, чтобы сказать точнее, - и солома под ним пропиталась водой.

Двое мужчин в сандалиях и набедренных повязках поливали из глиняных кувшинов. На плечах одного из них был кусок холстины, откинутый назад, за плечи. Оба обладали смуглыми чертами семитов, большими темными глазами и пышными бородами. На их лицах не было никакого выражения, даже когда они замерли, заметив, что он открыл глаза. Некоторое время они пристально глядели на него, прижав кувшины к волосатым торсам.

Глогер хорошо знал древний письменный арамейский язык, но не был уверен в своей способности говорить на нем так, чтобы его поняли. Сначала надо испробовать английский, иначе будет смешно, если он остался в своем времени и пытается заговорить на архаичном языке с современными израильтянами или арабами.

Слабым голосом он спросил:

- Вы говорите по-английски?

Один из мужчин нахмурился, а другой, в холщовой накидке, заулыбался, сказав несколько слов своему товарищу, затем рассмеялся.

Глогеру показалось, что он узнал несколько слов, и он обрадовался. Они говорили на древнеарамейском. Он был уверен в этом. Интересно, сможет ли он составить фразу, которую они поймут?

Он кашлянул и облизнул губы.

- Где... это... место? - спросил он хрипло.

Теперь оба они нахмурились, покачали головами и опустили кувшины на пол. Чувствуя, как силы покидают его, Глогер торопливо сказал:

- Я... ищу... Иисуса... из Назарета...

- Иисус... Назарет. - Более высокий повторил слова, но они, казалось, ничего не значили для него. Он пожал плечами. Другой, тем не менее, повторил только слово "Назарет", произнеся его медленно, будто оно имело особый смысл. Затем он сказал несколько слов второму мужчине и исчез из поля зрения Глогера.

Глогер попытался сесть и жестом привлечь внимание оставшегося мужчины, недоуменно смотревшего на него.

- Который... год?.. - медленно произнес Глогер. - Римский император... сидит... в Риме?

Этот вопрос сбивал с толку, и он понял это. Христа распяли на пятнадцатый год правления Тиберия, поэтому Глогер и спросил. Собравшись с силами, он попытался составить фразу подробнее и понятнее.

- Сколько лет правит... Тиберий?

- Тиберий? - мужчина нахмурился.

Слух Глогера уже приспособился к акценту, и он попытался подражать ему.

- Тиберий. Император римлян. Сколько лет он правит?

- Сколько? - мужчина покачал головой. - Я не знаю.

По крайней мере, подумал Глогер, меня поняли. Шесть месяцев изучения арамейского языка в Британском Музее не пропали даром. Язык, на котором говорили здесь, отличался от того, какой изучал Глогер две тысячи лет спустя, и больше походил на древнееврейский. Но они могли понимать друг друга удивительно легко. Глогер вспомнил, каким страшным ему показалось то, что у него не возникло особых трудностей в изучении этого языка. Один из его эксцентричных друзей предположил, что Глогера выручает расовая память. Иной раз сам он был почти убежден в этом.

- Где находится это место? - спросил он.

Мужчина удивился.

- Это пустыня, - сказал он. - Пустыня за Мачарусом. Разве ты не знаешь?

В библейские времена Мачарус был большим городом, лежащим к юго-востоку от Иерусалима, на другой стороне Мертвого моря. Он располагался на склоне горы, защищаемый величественной крепостью-дворцом, резиденцией Ирода Антипаса. Глогер почувствовал, что настроение у него поднимается. В двадцатом столетии немногие знают название Мачарус, не говоря уж об использовании его в качестве точки отсчета.

Теперь почти нет сомнений, что он находится в прошлом, и что временной период соответствует правлению Тиберия, если только человек, с которым он разговаривал, не совершенно невежественен и не имеет понятия, кто такой Тиберий.

Но состоялась ли казнь? Может, он пропустил ее?

Если так, то что ему делать? Машина времени разрушена, ее, скорее всего, не удастся отремонтировать.

Он снова опустился на солому и закрыл глаза; опять нахлынуло знакомое чувство подавленности.

Когда он пытался совершить самоубийство в первый раз, ему было пятнадцать лет. Он привязал проволоку к крюку в стене школьной кладовой, сунул голову в петлю и прыгнул со скамейки.

Крюк вырвался из стены, за ним последовал град штукатурки. Шея болела весь остаток для.

Вернулся второй мужчина и привел с собой кого-то еще.

Звук из сандалий показался Глогеру очень громким.

Он посмотрел на пришедшего.

Это был великан, и в сумраке он двигался мягко, как кошка. Глаза его были пронзительными, большими и темными. Кожа обожжена солнцем до черноты, волосатые руки бугрились мышцами.

Козья шкура покрывала его мощную грудь, доходя почти до колен. В правой руке великан держал толстый посох. Черные курчавые волосы обрамляли лицо, сквозь густую бороду, спускавшуюся на грудь, виднелись яркие губы.

Он казался усталым.