Письмо Потомкам - Алессандра Матрисс Страница 29

Он говорил, стонал на древнем языке, умершем вместе с рождением Великой Империи, но который я знала. Шипящие гемми, на котором я обратилась к нему вначале, он принял, наверное, за дуновение ветра.

Я отошла в сторону, но он не обратил внимания, смотрел на то место, где я была до этого.

Мужчина был слеп. Или выплакал все свои глаза.

– Вы кто, гемма? – Снова попробовала я обратиться уже на древнем, но всё зря. Он не слушал меня и продолжал ныть.

– Я признаюсь, да. Я виноват перед Вами. Если бы знал… Если бы. Простите грехи мои! Простите наши грехи!

Я осторожно коснулась его руки, такой безжизненно-хрупкой. Пальцами ощутила его усталость, древнюю и надломленную.

Жизнь еле теплилась в нём.

– Я сделал Вас такой, и этот аборт… Я убил Вашего сына, простите! Если бы я знал, я никогда не стал этого делать! Я вернул бы вас к супругу, даже ценой своей жизни! Чтобы вы были счастливы… – захлебываясь, ныл он. – И эти люди… простите, что осквернили Вас своей жестокостью и похотью!

Я в ужасе смотрела на них, еле тлеющих, измождённых золотоглазых людей. Так непохожих на сильных и уверенных гемм.

– Кто вы? Вы мне ничего не сделали! Ничего! – Последнее слово я еле прохрипела, пятясь назад.

– Вы здесь. – Прошипел за спиной Стефан.

Стефан!

Со слезами я обернулась к нему и обняла грязными руками, улыбаясь.

– Я упала сюда.

– Я знаю. Мы нашли вас по запаху ауры… Могли бы остаться на месте, дождаться нас! Ведь только мне и Рионн разрешено быть в этих покоях, поэтому я здесь.

– Стефан, кто они? – не слушая его, бормочу. В голосе бьются слезы, я смотрю на людей за решеткой и непонимающе мотаю головой. Я напугана.

Стефан еле сдерживает себя, чтобы не рассказать, но не может:

– Ты знаешь о них… Они – призраки. Те, кого Святейшая обрекла на вечные муки. Они почувствовали твой человеческий запах, поэтому заговорили…

– Это они…

– Люди, убившие в нашей Праматери человека. Убившие её суть, напоившие её ядом, осквернившие её душу.

– Но вы заботитесь о них…

– Это завет. Они и без этого наказаны. Пойдёмте, вам запрещено здесь быть. – улыбнулся Стефан, снова перейдя на более вежливую форму геммове. – И кстати, передайте мне ключ. А то, боюсь, вас растерзают.

Сияющее солнце ослепило меня. Я вылезла из кротовьей норы, рядом с которой стояли мои напуганные пираты. Я молча улыбнулась, потирая изрезанные руки.

Следом поднялся Стефан с ключом в зубах.

– Йо-хо! – закричали пираты и открыли в нетерпении сундук, не обращая на меня внимание.

Вся полянка пестрела островками гемм. Мы развалились в усталом восхищении с перемазанными мордочками. Или может, просто объелись сладкого? Даже Серафим оголил животик и теперь лежал, поглаживая его.

– Давно я так не веселился. Хорошее завершение.

– Да, если бы там действительно было золото, я бы разочаровалась. – мурлычет рядом с ним одна из пираток– гемм.

– А конфеты-то вот кто все утащил утащил все… Я их так долго вываривал, подбирая рецепт, а она… Ну да ладно, – проворчал Стефан, пытаясь одновременно понять, как выбирает фразы Птица-Говорун из голограммы Серафима.

Все лежали и довольно болтали.

Мне вылечили царапины ещё во время пиршества, и теперь я довольно валялась на траве, забыв о боли. Но двухдневная гонка вымотала меня. Да и это путешествие в туннеле.

Поэтому я просто тихо повернулась на живот и заплакала, чтобы никто не видел.

Молча, стараясь не обращать на себя внимание, я оплакивала мир призраков в толще земли подо мной. Я провела рукой по траве, представляя, что внизу, под ладонями – Их руки и сгорбленные спины.

Я знала, что они существуют. Но знать – не значить видеть.

Мне впервые стало жаль их.

Искренне жаль.