Короли в изгнании - Макс Мах Страница 29

Остальное время он провел, отслеживая будни переворота. На будущее.

Он ждал. Наблюдал, запоминал и ждал. Проходили минуты и часы, но Йёю старался быть терпеливым. Он ждал. И думал. Он думал о прошлом, в которое нет возврата. О настоящем, где ему теперь нет места. О будущем, которое предстоит построить. И еще он думал о Цо, которая так неожиданно вошла в реку его жизни и превратила усталые воды в бурный поток. «Сладкая моя Цо, змея желания, яд страсти. Моя доля». Думая о Цо, размышляя о превратностях судьбы и судеб, Йёю неожиданно осознал, что он умер вместе со старым императором одиннадцать лет назад. Все остальное являлось посмертием. Являлось бы. Потому что ни месть, которая была лишь отражением привычки жить, ни любое другое чувство или действие не были признаками жизни, как могут думать те, кто не умеет смотреть и видеть. Все это было не более чем эманацией Тени, имитирующей жизнь человека. Его жизнь. Если бы не Цо, все так и осталось бы. Никак. И то, что он все еще жив, то, что он жив в полном смысле этого слова, было чудом. Дар этот принесла ему Цо. Без нее все теряло смысл, с ней многое становилось возможным.

Йёю не стал передумывать эту мысль. Этот камень не следовало шлифовать. Его прелесть была не в огранке, а в сути. Суть. Смысл. Это главное. А форма… Эта мысль не будет записана. Никто и никогда ее не прочтет. Эта мысль останется в его сердце.

Через двадцать семь часов началась эвакуация. Человек Йёю в Управлении Резервистов Флота сумел добыть транспорт и коды, что было несложно в том бардаке, в который превратилась столичная планета за сутки боев с ратай и еще одни сутки, сутки набирающего силу переворота. И никого, естественно, не заинтересовал курс санитарного транспорта, приписанного к несуществующему полевому госпиталю 23-й армии, якобы развернутому как раз вблизи стартового комплекса грузопассажирского порта Тхолан-Десница. И то, что транспорт, зависнув на минуту над обожженным бесчисленными стартами керамитовым полем, оставил на нем три стандартных грузовых контейнера, тоже никого не заинтересовало, потому что этого никто не увидел. Контейнеры забрал через час погрузочный робот с торговца «Жасмин», и Йёю со всеми своими людьми оказался наконец на борту. Первый этап эвакуации прошел гладко, но теперь предстояло уйти с планеты.

Вообще, момент был крайне неприятный. Переворот уже вызрел, и по всему Тхолану развернулась азартная охота на всех, кто был объявлен предателем. А здесь, за тонкой броней старого торговца, сидели, стояли, лежали и бродили в узостях не предназначенного для перевозки людей корабля восемь сотен людей, половина из которых числилась в розыскных списках первой категории. И вновь уделом Йёю было ожидание. Он сидел в кресле офицера резервной вахты в небольшом отсеке, служившем комнатой для совещаний. Вместе с ним ожидали развития событий смарагдовая Э и жемчужная Ё, семьи которых уже перестали существовать. Впрочем, в каюте капитана спали сейчас младшая Ё и юная княгиня Яагш, что все-таки намекало на некое вероятное будущее старых династий. Йёю мысленно поморщился, вспомнив, кто делит с принцессами жилой отсек. Конечно, он не был настолько же нетерпим к чужакам, как Позвонки, но по-прежнему испытывал род неудобства, думая о дочери князя Нош. Нош был первым той'йтши, получившим дворянский меч империи Ахан. Даже спустя десять лет и даже зная, что князь Меш такой же пайщик их совместного предприятия, как и он сам, Йёю испытывал раздражение, если не отвращение, встречаясь с ним или его людьми…

Они ждали. Теперь они вместе ждали возвращения сенатора Ё и князя Яагша. Что заставило этих двоих рисковать головами своих близких, откладывая вылет еще на три часа, Йёю не знал. Он мог только догадываться, что они не стали бы задерживаться из-за ерунды. Имелось, вероятно, некое дело, которое следовало сделать до отлета, вот они и вышли «прогуляться» по Тхолану, который за эти несколько дней перестал быть для Йёю столицей, а стал враждебной землей. Для них всех.

Вместе с Йёю и дамами в совещательной комнате находились черный полковник Скиршакс и барон Счёо, который пока не догадывался, что Йёю знает, кто он такой. Для покойного Вашума – странно, но Йёю не испытал ожидаемого удовлетворения при известии о его смерти – барон был тем же, чем был когда-то Йёю для старого императора.

«Грустно, – подумал Йёю, рассматривая из-под ресниц барона Счёо. – И смешно. Два бывших доверенных лица двух бывших императоров. Блистательные мертвы, убиты своими же подданными, а мы живы и еще на что-то надеемся».

Он едва успел додумать эту вполне тривиальную мысль, когда с дамой Э связался бригадир Вараба. По репликам женщины Йёю понял, что случилось нечто непредвиденное. Хотя что можно предвидеть в такой обстановке, кроме того, что случиться может все что угодно? Вот и случилось. Разговор был коротким, но приказ князя был очевиден для всех собравшихся. Уходить! Немедленно. Не дожидаясь князя и жемчужного Ё.

«Уходим!» – коротко сообщил Скиршакс, переговоривший с князем после дамы Э.

«Уходим?» – Йёю испытывал смешанные чувства. Облегчение. Опасение. Горечь. Он понимал, как они рискуют, собравшись все вместе и бесконечно долго оставаясь на одном месте. Если их обнаружат, будет бой, из которого они живыми уже не выйдут. Так что отлет создавал иллюзию разрешения кризиса. Однако на самом деле это было не так, и Йёю это прекрасно понимал. Поэтому к облегчению примешивались опасения. «Уходим куда?» Ему никто пока не сообщил, где находится обещанное укрытие и что оно, вообще, такое. Планета Ё и Варабы? Возможно. Но как до нее добраться? Как вырваться из пространства империи? Какие опасности ожидают их на пути к этому неизвестному миру? И что ожидает их там? Так что его опасения были не напрасны. Однако его самого удивило чувство горечи, поднявшееся в его душе в тот момент, когда Скиршакс сказал «Уходим!». Йёю неожиданно обнаружил, что у него появились друзья. Могло ли такое с ним случиться? Ранее он полагал, что нет. Единственным его другом был старый император, и никаких других друзей он встретить уже не ожидал. Впрочем, он многого не ожидал. Не ожидал любви, не ожидал и дружбы.

Это оказалось для Йёю неожиданным открытием. Вдруг выяснилось, что за краткие десять лет он незаметно для самого себя обрел две ранее неведомые ему способности: любить и дружить. И если первое, по-видимому, созрело в его собственном сердце, то второе, как это ни странно, внедрили – судя по всему, не намеренно, а случайно – его деловые партнеры.

Новое знание, как и новый опыт, имели собственную немалую ценность. Во всяком случае, прежний Йёю отнесся бы к этому именно так. Однако с нынешним Йёю все обстояло не так просто. С удивлением, достойным начинающего торить тропу жизни, Йёю обнаружил, что и сам он изменился за эти десять лет, и относится к своему открытию совершенно иначе, чем можно было от него ожидать, чем он сам мог от себя ожидать. Он понял вдруг, что потеря душевного комфорта – приемлемая цена за обретенное счастье существовать в двух новых для него плоскостях бытия. И если Любовь даровала ему повод Быть и мир, в котором имело смысл Быть, то Дружба организовала этот бытийный мир самым приемлемым для нового Йёю образом. Этот мир не был похож на его прежний мир. Здесь царили совершенно иные эстетика и этика, однако попытка беспристрастно их рассмотреть едва не привела Йёю к интеллектуальной катастрофе. Его инструменты анализа оказались непригодными, его разум не справился с синтезом чувств и интеллекта. Горячее и холодное не совмещались, взаимоуничтожаясь в попытке слияния. Безумие уже выглядывало из-за его правого плеча, но Добрая Богиня, вероятно, вымолила у Эйи еще один шанс для несчастного герцога Йёю. Он получил двенадцать дней отсрочки. Двенадцать дней относительного покоя для того, чтобы открыто принять свершившиеся в нем изменения.