Инквизитор. Ордо Маллеус - Дэн Абнетт Страница 29

Одна из завшивленных голов вышибалы-бицефала, охранявшего грязные двери бара для твистов, [8]одарила нас пренебрежительным взглядом. В это время вторая затянулась обскурой из трубки и остекленело уставилась куда-то вдаль.

— Здесь нечего делать таким, как вы. Уходите.

Крупные вязкие капли падали на наши головы. От дождя не спасал даже прогнивший тент. У меня не было желания долго стоять на улице. Кивнув, я взглянул на своего компаньона. Тот откинул капюшон и продемонстрировал вышибале множество деформированных, мигающих глаз, пятнавших его щеку и шею. Я распахнул свой дождевик и показал узел чахлых щупалец, торчавших из дополнительного рукава под моей правой подмышкой.

Вышибала поднялся со стула и вяло покачал одной головой. Он был плечистым, широкогрудым и высоким, словно огрин, его грязную кожу сплошь покрывали татуировки.

— Кхм… — бормотал он, обходя вокруг и оценивая нас. — Ну, раз так. Вы не пахли как твисты. Ладно…

Мы спустились по тёмной лестнице в ночной клуб. Помещение было затянуто дымом обскуры. Стены содрогались от незабываемо резкой, неблагозвучной музыки, называемой «пунд». Красный свет делал заведение похожим на адское болото, словно сошедшее с чёртовых картин безумного гения Омарметтии.

Здесь общались, пили, играли и танцевали уроды, калеки, полукровки и выродки. На сцене вертелась обнажённая большегрудая, безглазая девушка. На том месте, где у нормального человека должен располагаться пупок, у стриптизерши ухмылялся широкий рот.

Мы подошли к грязной деревянной стойке, освещённой чередой ярких белых ламп. Бармен оказался обрюзгшей тварью с налитыми кровью глазами и чёрным змеиным языком, метавшимся во влажном разрезе губ между гнилых зубов.

— Эй, твист. Чего будешь?

— Пару тех, — сказал я, указывая на стаканы с прозрачной зерновой выпивкой, которые проносила мимо официантка. Девушка была бы красива, если бы не жёлтые иглы, покрывающие её кожу.

Твисты. Все мы здесь были твистами. «Мутант» — грязное слово, если ты сам мутант. Они общаются друг с другом на самом свободном и самом порочном сленге Империума и носят своё прозвище как знак доблести. Подобная заносчивость свойственна всем люмпенам. Лишённые псионических способностей называют себя «затупленными». Высокие, стройные люди, обитающие в условиях низкой гравитации на Сильване, зовут себя «палками». Прозвище перестаёт быть оскорбительным, если вы сами им себя наделяете.

Трудовое законодательство Иичана разрешает твистам работать в качестве наёмных чернорабочих на фермо-фабриках и заводах по дистилляции при условии, что они соблюдают местные правила и не высовываются из выделенных им трущоб, скрытых в глубинах грязной окраины главного улья Иичана.

Бармен поставил на стойку два тяжёлых стакана и небрежно наполнил их до краёв зерновой выпивкой.

Я бросил ему несколько монет и потянулся за своей порцией. На меня косо посмотрели налитые кровью глаза.

— Это ещё что? Монеты эм-перцев? Да ты че, твист, не знаешь, что нам запрещено их принимать?

Я посмотрел вдоль стойки. Остальные клиенты расплачивались купонами с заводскими печатями или самородками обычного железа. Теперь все они хмуро уставились на нас. Типичная ошибка, и притом в самом начале дела.

Мой спутник подался вперёд и отхлебнул из стакана:

— Неужто ты станешь наезжать на двух измученных жаждой твистов, которым просто свезло ухватить немного чёрным налом?

Бармен сгрёб монеты и улыбнулся, дёрнув чёрным языком:

— Без проблем, твисты. Вы их срубили, я возьму. Я просто базарю о том, что не стоит ими сверкать.

Мы взяли свою выпивку и стали искать столик. На то, чтобы добраться до Иичана, ушло шесть недель, и теперь мне не терпелось приступить к делу.

Ритм музыки изменился. Из встроенных в пол динамиков загремела новая пунд-композиция. По мне — всего лишь вариация, единственной целью которой было оглушить публику.

Но толпа зааплодировала и одобрительно зашумела. Голая девочка с усмехающимся животом снова принялась вращать бёдрами, но уже в другом направлении.

— Похоже, мне стоило положиться на тебя, — прошептал я своему спутнику.

— Ты прекрасно справляешься.

— «Неужто ты станешь наезжать». Во имя Бога-Императора, где ты научился так разговаривать?

— Ты никогда не подвисал с твистами?

— Не так…

— Так что, я врубаюсь, ты не въезжаешь и в этот геноджек-пунд-бит?

— Прекрати, или я тебя пристрелю.

Гарлон Нейл осклабился и в притворной ярости заморгал всеми шестнадцатью глазами.

— Доглатывай, твист. Если это не Фант Мастик, я выколю себе глаза.

— О, позволь тост, — прошипел я и поднял стакан. — Вскинь, опрокинь, и нальём ещё по одной!

Я скорчил гримасу, когда обжигающе крепкое спиртное ошпарило мой пищевод, а затем взял с подноса проплывавшей мимо нас девочки-дикобраза ещё две порции.

Фант Мастик сидел со своими приятелями в боковой кабинке. Потомок многих поколений мутантов, проживших свой век под радиоактивными осадками, он был довольно тучной тварью с морщинистой плотью и гипертрофированными чертами лица. Его шелушащиеся уши расходились веером кожи, покрытой разбухшими венами, а вместо носа отвисал хобот. Пучок жидких рыжих сальных волос прилип к выпуклым надбровным дугам. Под ними чернели глубоко посаженные глаза.

«Печальные глаза, — подумал я. — Невероятно печальные».

Он пил из большой кружки, втягивая алкоголь через обвисший нос. Его рот, изуродованный бивнеподобными клыками, для этого не годился. Рядом с Фантом сидела проститутка. У неё было столько рук, что она одновременно посасывала выпивку, курила сигарету с обскурой, поправляла макияж и под столом делала с Фантом что-то такое, чем тот явно наслаждался.

Мы подошли к ним.

Телохранители Фанта тут же поднялись и преградили нам путь. И первый, рогатый громила, и второй, с единственным гигантским глазом, прикрытым сморщенным кожаным капюшоном, что-то сжимали под одеждой.