Небо Атлантиды - Антон Первушин Страница 29

– Ничего об этом не слышал. Наоборот, Фокин заверял, что наша задача защитить Мадлен Олбрайт.

– Фокин? При чём тут Фокин? Операцию планировал Зартайский.

Офицеры уставились друг на друга.

– Да-а-а, – протянул Громов. – Паны дерутся – у холопов чубы трясутся. Вынужден с тобой согласиться, Сергей. Тема требует разъяснений.

– Вы трое – идьёт, – заявила Мадлен Олбрайт из своего кресла. – Вы даже не подумать, а уже стрелять.

Золотарёв и бровью не повёл, а Громов выглянул в проём выходного люка.

– Кстати, о стрельбе, – сказал он. – Если нашему другу во фраке не оказать первую помощь, он и помереть может.

– Небось, не помрёт, – отозвался Сергей. – Сам виноват. Я ему как человеку сказал, чтобы он свою пушку выбросил и лёг на землю, а он, значит, ковбоя решил изображать. А со мной такие шутки не проходят.

– Давайте я его перевяжу, – предложил Лукашевич. – Здесь и аптечка есть.

Он уже вполне освоился в салоне. И к своему удивлению обнаружил, что Госсекретарь США путешествовала из Варшавы в Таллинн практически в гордом одиночестве (один телохранитель и один пилот – не в счёт). Видимо, миссия была настолько секретной, что госпожа Олбрайт не могла взять с собой весь штат персонала, обслуживающего высокопоставленных лиц. Как развивались бы события, столкнись бесстрашный Серёга Золотарёв с целой толпой секретарш, стюардесс и секьюрити, Лукашевич боялся даже представить.

– Давай, – согласился Громов, явно обеспокоенный судьбой несчастного американца с простреленными ногами.

Лукашевич подхватил сумку с красным крестом и полез по трапу вниз.

– Фигнёй занимаетесь, – не оценил Золотарёв жеста доброй воли, проявленной коллегами; он похлопал себя по карманам комбинезона и вытащил пачку «Мальборо», присел на кресло у люка, закурил. – А надо когти рвать. Рвать надо когти.

– Другого варианта не вижу, – согласился Громов. – Зартайский против Фокина – это для меня слишком. Я всегда считал, что они в одной команде, а теперь… – Константин махнул рукой. – Если нас водят за нос, обращаться к Фокину или к Зартайскому за помощью просто опасно.

– Тем более, что наш друг генерал-майор не отвечает на телефонные звонки.

– Ты ему звонил?

– А как же!

Золотарёв покопался в другом кармане и извлёк миниатюрный «мобильник» в защитном футляре. Открыл его и ткнул клавишу.

– Телефон вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – радостно сообщила «трубка».

– Видишь? – спросил Сергей. – И так целый день. Похоже, про меня забыли.

Он бросил «мобильник» на кресло, и это его спасло.

В ту же секунду мобильный телефонный аппарат фирмы «Siemens» взорвался, разметав по салону кусочки пластика. Один из таких кусочков впился Громову в скулу, и тот с проклятиями упал на пол, решив, что ранен.

Через минуту, чихая и кашляя от зловонного дыма, двое пилотов поднялись на ноги.

– Идьёт! – кричала со своего места Олбрайт. – Полный и совершенный идьёт!

В проём люка просунулся Лукашевич:

– Мужики, вы живы?

Слегка оглушённый взрывом Золотарёв очумело поглядел на него, потом спросил:

– А что это было?

В отличие от него Громов уже всё понял и даже нашёл объяснение:

– Пластид в трубке. Граммов пять. Кто-то хочет твоей смерти, Сергей. Генерал-майор Зартайский?

– Эта сука, блядь мне трубу собственноручно вручала, – признал Золотарёв; вид он имел слегка подкопчённый. – Для связи, типа! Значит, он моей смерти и хочет… Сколько сейчас времени?

Громов посмотрел на часы:

– Половина одиннадцатого.

– Ага, – Золотарёв наморщил лоб. – По плану я как раз должен был на посадку заходить. На авиабазе Балтийского флота. Вот блин горелый! От меня бы костей не собрали.

– Это тебя Бог бережёт, – очень серьёзно сказал Лукашевич.

– Доберусь до Зартайского – яйца уроду оторву и в задницу засуну! – страстно пообещал Золотарёв. – Но какова ско-отина!

– Посмотри лучше, что там у меня такое, – попросил Громов, он прикрыл ладонью скулу, а сквозь пальцы струилась кровь.

Золотарёв, всё ещё бледный после пережитого потрясения, подошёл к Константину, осмотрел рану и важно сообщил:

– Царапина. Заживёт.

– Идьёт! – продолжала ругаться Олбрайт. – Вы все – идьёт. Нас всех убивать из-за вас.

– Не злите меня, леди, – перебил её Золотарёв. – Вас пока убивать никто не собирается. Цените момент.

Лукашевич забрался наконец в салон и, с опаской обойдя дымящееся после взрыва кресло, подступил к Громову со своим медицинским пакетом:

– Сейчас обработаем ранку, наложим повязочку.

– Извини, не до этого! – отмахнулся подполковник, стряхивая с пальцев кровь. – Оставаться здесь больше нельзя. Ты прав, Сергей, нужно уходить. Иначе будет ещё какой-нибудь сюрприз, вроде твоего телефона.

– Олбрайт берём с собой? – деловито осведомился Лукашевич.

– Угу, – подтвердил Золотарёв. – Она – наш козырь.

Широко шагая, он подошёл к Госсекретарю США и приказал:

– Вставайте, мадам! Мы уходим.

– Вы уходить, куда хотеть, – отозвалась Олбрайт без малейших признаков страха на лице и в голосе. – Я оставляюсь здесь.

– Никто здесь не оставляется, – сообщил ей Золотарёв.

Вдруг в его руке появился огромный никелированный револьвер. Где он прятал это внушительное и в наших палестинах довольно экзотическое оружие, осталось загадкой. Однако пользоваться им Золотарёв, очевидно, умел, потому как взвёл курок и приставил револьвер ко лбу Олбрайт. Изменился ли при этом взгляд госпожи Госсекретаря США, из-за «зеркалок» солнцезащитных очков видно не было. Однако определённое смятение выдали складки, вдруг появившиеся в уголках её губ. По всей видимости, ещё никто в жизни Олбрайт не приставлял огнестрельное оружие к её лбу. Она оценила угрозу, но пока не сдалась.

– Вы даже не знать, куда ехать, – сообщила она офицерам. – Вы делаваете глупость.

– Не учите меня жить, – посоветовал ей Золотарёв проникновенно. – Я, может, и не самый меткий стрелок к западу от Миссисипи, но с такого расстояния не промахнусь. Вы учтите, мадам, мне вас убить приказали, а не беседовать.

В молчании оттикало полминуты. Громов уж было забеспокоился, что Мадлен Олбрайт упрётся и выкинет фортель, а тогда не миновать беды. Как поведёт себя друг Сергей, подполковник предсказать не мог. Но этих тридцати секунд госпоже Олбрайт вполне хватило, чтобы взвесить все за и против, и придти к выводу, что не стоит обострять и без того чрезвычайную ситуацию.

– Уберите, – потребовала она, поднимая пухлую руку с одним единственным перстнем на среднем пальце и отводя дуло револьвера в сторону. – Я пошли куда вы.