Третья аксиома - Екатерина Кольцова Страница 29

– Куда прем?

– Да вот, иду к твоему начальству. Разговор есть.

Из-за палатки вышли еще трое вояк. Откровенно говоря, они были больше похожи на бандитов, чем на дисциплинированных караульных. Все четверо наставили на него оружие.

– Ишь какой шустрый. К начальству он. Че надо, говори, – приказал один из них, в бронежилете на голое тело. На груди, на руках и на спине у него густо росли волосы, от чего он сильно походил на обезьяну. Другой бандит, зайдя с тыла, потянул со Старика рюкзак.

– Информация у меня для Паромщика, конфиденциальная и очень важная, – добровольно снимая рюкзак, ответил Старик. – Ссориться с вами не хочу, учтите. Проводите к нему – внакладе не останетесь.

Бандиты заржали.

– Слышь, Колян, видал? – обратился волосатый к тертому мужику в сланцах, который, судя по всему, был у них за главного. – А может, сразу к Президенту Российской Федерации его проводить?

– Ты че, мужик, берега попутал? – вкрадчиво спросил Колян. – Выкладывай, зачем пришел?

– Я же сказал, к Паромщику. Не узнали меня?

Бандиты как по команде начали присматриваться, пока волосатый не воскликнул, показывая пальцем:

– Сука, да это же тот мужик со стенда!

Дальше почти одновременно произошло два события: Старик получил от Коляна удар прикладом, и из глазницы бандита, выталкивая наружу глазное яблоко, вылез тонкий заточенный металлический предмет. Другой его конец торчал из затылка.

– Сиэйт, детка, погоди, – прохрипел Старик, пытаясь разогнуться.

– Дядя пьяхой, – раздался с постамента детский голосок.

Один боец попятился назад, остальные открыли огонь по серому полупрозрачному облачку, которым явил себя Сиэйт.

– Детка, забери у них автоматы, – попросил Старик. Сиэйт не замедлил выполнить просьбу папочки, и в мгновение ока бандиты были разоружены. При этом малыш не удержался и оторвал волосатому автомат вместе с рукой.

Один из двоих бойцов, оставшихся на ходу, бросился бежать.

– Стой, дурак! – крикнул ему Старик, но без особой надежды. Сиэйт уже включился в игру в догонялки. У жертвы не было ни малейшего шанса на победу.

Последний, молоденький пацан, замер на месте, не в силах шелохнуться от страха.

– Как зовут? – спросил его Старик.

– Ванек, – выдавил тот.

– Давай, отведи меня к Паромщику.

– Не могу, – прошептал он. – Только до охраны дворца.

– Хорошо, давай до охраны. Только прошу тебя, сразу им объясни, что мне срочно нужно к Паромщику. Я пришел с миром, но лучше нас с другом не злить.

Старик кивнул на Сиэйта, гоняющего по парку вопящего от ужаса и боли боевика.

* * *

Ванек оказался парнем сообразительным и все правильно объяснил начальству. Благодаря его усилиям без задержек и лишних жертв Старик, сопровождаемый охраной, подошел к дверям «дворца», убранство которого, надо сказать, производило впечатление.

По Зоне давно уже ходили слухи о том, что Паромщик сбрендил. Но бизнес его шел хорошо, значит, некоторая экстравагантность в поступках, в чем бы она ни заключалась, была оправданна. Так считал Старик до момента, когда увидел «дворец» своими глазами. Вообще-то строение Северного речного вокзала до харма действительно было роскошным, и сравнение с дворцом ему подходило. Железобетонное основание, отделка плиткой и мрамором, искусная подсветка.

Однако Паромщик, заняв здание, внес в его конструкцию и отделку значительные коррективы. Каждый сантиметр здесь теперь был покрыт деревом. Не просто каким-нибудь шпоном, а широкой доской в несколько слоев. Фасад топорщился заточенными бревнами, угрожающе торчащими во все стороны. Окна укрыты деревянными ставнями. Двери – огромные, тяжелые, с деревянными же ручками, резные. Если камень и бетон где-то сохранились – то их было совершенно не видно.

Но самое главное – вся деревянная отделка покрыта – испещрена – тоненькими закорючками вырезанного текста. И пол, и стены, и потолки, и двери, и ставни. Текст нанесен не только на материал внешней отделки, но и на черновую доску. Везде на разных языках, но в зале, где Паромщик жил, принимал гостей и проводил совещания, – на русском. Читай – не хочу.

Говорят, древесину доставляли сюда по дну реки. Потом сушили и пропитывали средствами от огня. После этого наносили текст крупными буквами. Затем мастера трудились несколько лет над мелким текстом поверх крупного. Не безумие ли?

– Что написано, читал? – спросил Старик Ванька, пока шли по коридору.

– Везде только Библия, – с благоговением ответил парень. – Помогает от аномалий. У нас их почти нет, а если появляются – то священники их замаливают.

«Или отмычки разряжают», – подумал Старик. Ох, не по-библейски ведет себя Паромщик. Не мешало бы ему почитать… Стоп.

– Кто замаливает аномалии? – переспросил он.

– Священники. У нас тут вроде как храм для них сделан. На третьем этаже, под шпилем.

Старику даже не по себе сделалось. А бывает ли, чтобы вот так везло? Только подумал о священнике – и на тебе, на блюдечке с голубой каемочкой, и искать не надо. Или это Зона играет с ним, зная, что он на крючке?

Но додумать свою мысль он не успел. На табличке впереди было написано «Тронный зал», а дорогу заступил Геракл с автоматом. Очень красивый парень, как греческий бог. В кожаных облегающих штанах и такой же куртке.

– Нельзя, у босса совещание, – сказал он несколько жеманно. Вот этого Старик не ожидал. То есть библейских текстов на стенах он тоже не ожидал, но вот это… Впрочем, какая разница.

– Прости, дорогой. Нам не с руки ждать. Такие гости, как мы, приходят раз в жизни, – сообщил Старик. – Посмотри в зеркало. Не стоит огорчать моего друга и множить жертвы.

Зеркало висело как раз напротив Геракла. Взглянув в него и увидев сзади себя полупрозрачного малыша, направившего нечто вроде острого стилета ему в затылок, он побледнел, но сдался не сразу.

– Оружие оставь, – срывающимся голосом попросил он.

Старик отдал парню автомат: ни к чему нарываться. Геракл вошел в зал первым.

– Владыка, к вам гости, – кратко сказал он.

– Что за?.. – возмутился было Паромщик, но увидел Сиэйта над головой бога охраны и замолк. Глаза его, однако, сверкали, выражая высшую степень возмущения. Он встал с кресла, оформленного под трон (чем оправдывалось название зала), но подходить ближе не стал. Так и остался стоять на пьедестале под красным бархатным балдахином, со сложенными на груди руками, взирая на происходящее с высоты. Старик усмехнулся и мысленно поставил диагноз: мания величия в запущенной форме.

* * *

– Мой коллега не боится пуль, – объяснил Старик после приветствия. – И любит поиграть. Кроме того, он очень легко выходит из себя. Но мы не причиним тебе вреда. Мы пришли с предложением и уверены, что оно тебе понравится.