Экстренный случай - Майкл Крайтон Страница 28

– Но ведь Карен… – начала она.

– Я знаю. Мне надо поговорить с вами.

– Я должна спросить мисс Питерс, – Джинни хотела встать, но я мягко удержал ее.

– Прежде чем вы это сделаете, позвольте сообщить вам, что вчера я присутствовал на вскрытии Карен.

Джинни вздрогнула и прижала пальцы к губам.

– Извините за прямоту, но у меня есть один вопрос, ответить на который не сможет никто, кроме вас. А что скажет мисс Питерс, мы с вами и так знаем.

– Она запретит мне говорить с вами, – Джинни смерила меня подозрительным взглядом, но я уже возбудил ее любопытство.

– Пойдемте туда, где нам никто не помешает, – предложил я.

– Не знаю, следует ли мне…

– Я отниму у вас всего несколько минут.

Она встала и кивнула в сторону коридора.

– Обычно мужчин не допускают в наши комнаты, но вы ведь родственник, правильно?

– Правильно.

Джинни и Карен жили на первом этаже, окно их комнаты выходило на задний двор. Комнатка была тесная и неряшливая, повсюду валялись фотографии мальчиков, письма, поздравительные открытки, программы футбольных матчей между университетами Лиги Плюща, ленты, расписания занятий, флакончики с духами, плюшевые мишки и щенки. Джинни уселась на кровать и указала мне на стул у письменного стола.

– Вчера мисс Питерс сказала мне, что с Карен случилось несчастье и она погибла, – начала девушка. – Она просила меня никому ничего не говорить до поры до времени. Странно. Никто из моих знакомых еще не умирал. Я имею в виду ровесников, понимаете? Странно, право. Я ведь ничего не почувствовала, не могла даже заставить себя огорчиться. Наверное, до меня просто еще не дошло.

– Вы знали Карен до того, как стали жить вместе?

– Нет, нас просто поселили в одну комнату.

– Вы ладили?

Джинни передернула плечами. Она уже освоила язык телодвижений, но пока не умела добиться полной естественности. Создавалось впечатление, что она подолгу отрабатывала каждый жест перед зеркалом.

– Вроде да. Карен не была типичным новичком, не робела. И все время уезжала то на день, то на два. На занятия почти не ходила и часто повторяла, что ненавидит колледж. Впрочем, так все говорят, но Карен действительно не врала. Она и впрямь ненавидела учебу. По-моему, так оно и было.

– Почему вы так думаете?

– Потому что она пропускала уроки и часто отлучалась из городка. Говорила, что едет к родителям, но на самом деле моталась куда-то еще. Карен ненавидела своих родителей. Она сама мне так сказала.

Джинни встала и открыла дверцу шкафа. На внутренней стороне створки висела большая глянцевая фотография Джей Ди Рэнделла, сплошь испещренная крошечными дырочками.

– Она любила бросать в снимок дротики, – пояснила Джинни. – Это ее отец. Кажется, он хирург. Она метала дротики в его физиономию каждый вечер, перед тем как лечь спать.

Девушка закрыла шкаф.

– А как она относилась к матери?

– Мать она любила. Я имею в виду родную мать, ту, которая умерла. Мачеха-то ей не особенно нравилась.

– Что еще вам рассказывала Карен?

– Про мальчиков рассказывала, – Джинни снова уселась на кровать. – Тут только о них и говорят. Карен наведывалась в какую-то местную частную школу и тусовалась с парнями. Да и к ней то и дело приезжали из Йеля.

– Она встречалась с кем-нибудь?

– Не думаю. Со всеми понемножку. Парни за ней табунами ходили.

– Она была так популярна?

– А может, и по какой другой причине, – Джинни наморщила носик. – Слушайте, неприлично говорить про нее такое теперь, когда… Да и нет причин верить во все это. Может, это вообще треп.

– А что такое?

– Ну, когда сюда приезжает новенькая, про которую никто ничего не слышал, можно болтать все, что угодно. Я, помнится, раньше врала, что была капитаном команды болельщиков. Просто забавы ради. На самом-то деле я училась в обычной средней школе, а о капитанстве и мечтать не могла.

– Понятно. Ну, а что за байки травила Карен?

– Да всякие. И не то чтобы байки. Скорее уж притчи. Все как-то обиняками да намеками. Карен нравилось, когда люди считали ее эдакой оторвой. И дружки были ей под стать. Она очень любила это слово – «оторва». И умела пустить пыль в глаза. Никогда не выкладывала все напрямую, никаких тебе обстоятельных историй. Обронит слово тут, слово там, и все. Про свои аборты, например, и всякое такое.

– Про аборты?

– Она сказала, что еще до колледжа дважды ходила на аборт. По-моему, это чепуха, правда? Два аборта! В конце концов, ей было всего семнадцать! Я говорила ей, что не верю, и тогда она пускалась в объяснения – как это делается. Все по порядку, что за чем идет. Вот тогда я начинала думать, что, возможно, это все-таки правда.

Девушке, росшей в семье врача, ничего не стоило вызубрить процедуру ПВ, и осведомленность Карен вовсе не доказывала, что ей самой делали аборты.

– Она не вдавалась в подробности? – спросил я. – Не говорила, где ее выскабливали?

– Нет. Карен любила шокировать меня, хотя временами бывала по-настоящему груба. Помню наши первые.., нет, вторые выходные, которые мы провели здесь. В субботу вечером Карен куда-то ушла и вернулась очень поздно. Вся растрепанная. Забралась в постель, погасила свет и говорит: «Господи, до чего же я люблю черное мясо». Прямо так и сказала. Я не нашлась с ответом. Я ведь тогда почти не знала Карен, вот и смолчала. Подумала, что она просто хочет меня поразить.

– Что еще она говорила?

Джинни пожала плечами:

– Не помню. Всякие пустяки. Однажды вечером, перед тем как уехать на выходные, Карен долго вертелась перед зеркалом. Сначала что-то насвистывала, а потом и говорит мне: «Ну, на сей раз я уж точно оттянусь». Или что-то в этом роде. Уж и не помню.

– И что вы ей ответили?

– Пожелала приятного отдыха. Что еще ответить на такую речь, особенно когда только что вышла из душа.

– Вы верили ее россказням?

– Сначала – нет, но через пару месяцев начала верить.

– Вам никогда не казалось, что она беременна?

– Нет, никогда.

– Вы уверены?

– Она ничего такого не говорила. К тому же она принимала пилюли.

– Это точно?

– Ну, наверное. Во всяком случае, у нее был такой ежеутренний обряд. Эти пилюли где-то здесь. Вон они, на ее столе, в маленьком пузырьке.

Я взял пластиковый флакончик. На ярлычке значилось «Аптека на Маячной улице», но никаких указаний по приему лекарства не было. Я вытащил книжечку и записал номер рецепта и имя врача, потом открыл пузырек и вытряхнул пилюли на ладонь. Их было всего четыре.